Кавалерист-девица Мария Захарченко
Суббота, апреля 5 2014.
Томас Янчаускас

В данный момент в среде военно-исторических реконструкторов Первой мировой войны идут споры о правомерности нахождении  женщин в строю во время проведения фестивалей на эту эпоху. Да, история знает не подобных примеров, когда представительницы слабого пола брали в руки оружие и воевали наряду с мужчинами. Кавалерист девица, офицер Литовского уланского полка Надежда Дурова,  Женский ударный батальон смерти Марии Бочкаревой, выпускницы пулеметных курсов Александровского военного училища, многочисленные доброволицы в других воинских частях и соединениях. Однако особняком в этом ряду стоит фигура Марии Владиславовны Захарченко-Шульц, получившей личное право носить мундир от государя императора, и ставшей героиней Великой и Гражданской войн.

Мария Владиславовна (урожденная Лысова) родилась в 1892 г. в Пензе в семье надворного советника, члена Пензенского окружного суда. Многие историки указывают на происхождение её из старинного дворянского рода, однако дворянским их род был только в третьем поколении.

Рано потерявшая мать, отданная в руки гувернанток занятым службою отцом, она совершенно одиноко проводит детские годы в пензенских имениях отца Литомгино, Богородское тож и сельце Дубенском Пензенского уезда. Постоянная жизнь в деревне развила в ней с детства любовь к природе и к лошадям, большим знатоком которых она являлась. Там она пристрастилась и к конной охоте с борзыми собаками. В четырнадцать лет она поступает в третий класс Смольного института благородных девиц, который в 1911 г. окончила с золотой медалью. Затем год проводит в пансионате в Лозанне в Швейцарии. Зимой 1913 г., находясь в Санкт-Петербурге в гостях в семье капитана лейб-гвардии Семеновского полка Штейна, она знакомится с поручиком того же полка Иваном Сергеевичом Михно, участником японской кампании, за которого 14 октября 1913 г. выходит замуж.

Как известно, в 1914 г. грянул гром — началась Великая война. И в августе штабс-капитан Михно отправляется с полком на фронт на должность командира команды конных разведчиков. Осенью он получает тяжелую контузию и, после того, как был перевезен в Пензу, 19 ноября умирает на руках у своей жены. Мария Владиславовна на тот момент была беременна, ребенок родился спустя семь дней после смерти отца.

Вероятнее всего это потрясение и стало причиной её последующего выбора. Она подала прошение вступить в 3-й гусарский Елизаветградский полк. Однако понимая очевидность будущего отказа о приеме, она обратилась непосредственно к шефу полка — великой княжне Ольге Николаевне, старшей августейшей дочери Николая Александровича. Еще в 1909 г. Император назначил великую княжну шефом елизаветградских гусар. Ольга Николаевна полк свой очень любила, оказывала ему свое всяческое покровительство, офицеры отвечали ей взаимной любовью и очень гордились таким шефством.

К ней, а также к императрице Александре Федоровне и обратилась Мария Владиславовна с такой необычной просьбой. Императрица лично попросила Николая II помочь определить в полк.

Ранней весной 1915 г. М.В. Захарченко отправляется на фронт. В чине вольноопределяющегося под вымышленным именем Андрея Михно Мария Владиславовна вступает в 5-й эскадрон Елизаветградского гусарского полка. Любопытные  воспоминания оставил Борис Николаевич Архипов, выпускник ускоренного курса Николаевского Кавалерийского училища, который 1 февраля 1916 г. стал прапорщиком в том же 5-м эскадроне. В записках он передает впечатления полкового командира генерал-майора Анатолия Ивановича Мартынова, впоследствии начальника 15 кавалерийской дивизии: «Мария Владиславовна недурно ездила верхом по-мужски, но конечно, никогда не обучалась владению оружием и разведке: значит, с боевой точки зрения, была бесполезна. Мало того, постоянно, днем и ночью присутствие молодой женщины, переодетой гусаром, очень стесняло офицеров и солдат. Командир полка и не прочь был бы избавиться от такого добровольца, но ему подтвердили, что все сделано по личному желанию Государя Императора». Пришлось примириться с совершившимся фактом.7030-2-691-200

Первое время Мария Владиславовна помещалась с людьми своего взвода: сама убирала и кормила свою лошадь, чистила оружие и снаряжение. Потом, как и другие вольноопределяющиеся, она помещалась с офицерами и питалась в офицерской столовой. Ей назначили вестового по уходу за лошадью. Но свою службу она несла по-прежнему, т.е. наравне с другими гусарами назначалась часовым, дозорным и в разъезды.

Б.А. Архипов писал: «Она была среднего роста, некрасива, но хорошо сложенная, очень энергичная и выносливая, несколько экзальтированная, но скромная и умственно хорошо развитая…. Наружность Марии Владиславовны не бросалась в глаза- небольшого роста, худенькая, быстрая в движения. Лицо с выдающимися немного скулами, волосы темные, не густые, нос небольшой, довольно правильный, губы тонкие, сжатые, глаза серые, меняющиеся в зависимости от внутренних переживаний, загорающиеся веселыми искорками в минуты воспоминаний…Жила она нервами, жаждала опасности и деятельности, состояние отдыха и покоя, казалось, было для нее страданием».

Первый ее биограф Н.Цуриков в газете «Россия» № 12 за 1927 год отмечал: «Мария Владиславовна уже с самого начала боевой жизни проявляет два основных свойства. Она всегда скромная, исключительно тактичная, она как-то умеет не терять своей женственности, даже в обстановке самой страшной, боевой страды. Ничего «бутафорского», ничего маскарадного с явными следами (всем нам известного во время и Великой и Гражданской войны) «театрального переодевания»- в ней никогда не было. Не только офицеры, но и солдаты, в которых женщины-доброволицы зачастую вызывали, если и не прямое недоброжелательство, то смех, удивляются ей, уважают ее и серьезно чтут. И другое свойство: она была не только энтузиастом, заражающим своей беззаветной храбростью самых заурядных людей и увлекающих за собой других. Ей было дано и другое. И это особенно сказалось в последний период ее жизни, в период революционной борьбы в России. Она не только сама идет в опасность и этим увлекает других, но и умеет властно подчинить себе людей, умеет не только идти но и вести за собой…. Речь быстрая, отрывистая, всегда почти с нервным подъемом, горячностью она и заражала многих. Она обладала даром влиять на других. В ней замечались черты веселой удали и какая-то русская солдатская простота. Пафоса и громких фраз она не любила. Одета она была всегда легко и просто по-походному». В полевых условиях она носила с собой целый арсенал всевозможных вещей: два револьвера, яд на случай пленения, перочинный нож и несколько связок ключей на длинных цепочках. «Со временем лицо её огрубело и трудно было отличить Марию Владиславовну от обыкновенного солдата», писал Цуриков. Отмечалось, что она отличалась необыкновенной храбростью, любила ею щегольнуть, гуляя под огнем из неприятельских окопов в сопровождении молодых офицеров и всегда самостоятельно вызывалась на самые опасные предприятия. «Обладая невероятным тактом, Мария Владиславовна удивительно сумела себя поставить в этой новой, столь трудной обстановке, сразу же снискав к себе глубокое уважение соратников-офицеров и любовь и преданность солдат. Её беззаветная храбрость и невероятная выносливость вызывали неизменное удивление и уважение всех, видевших ее в деле…Нет возможности перечислить все бои и разведки, участницей коих она была. Имя ее, безусловно, займет видное место в истории боевой деятельности Елизаветградского полка», писал биограф.

Не замедлило себя ждать и повышение. Однажды, в ходе разведывательного рейда она очутилась рядом с офицером Новороссийского драгунского полка. Оба они попали под оружейный огонь. Офицер был тяжело ранен, и Мария Владиславовна вынесла его на своих руках. За что и была награждена Георгиевским крестом IV степени с последующим производством в унтер-офицеры.

Во время другой вылазки М.Захарченко с двумя рядовыми вплотную нарвалась на засаду германцев, располагавшуюся в 20-30 шагах от них за железнодорожным полотном. Один солдат был убит сразу же, другого, получившего ранение в брюшную полость, она, будучи к тому моменту уже сама раненая в руку, под ураганным огнем немцев вынесла на себе к своим. После осмотра шинели оказалось, что она была пробита в нескольких местах.

В ноябре 1915 г. во время очередного «охоты» она вызвалась быть проводником группы разведчиков под деревней Локница. Подойдя в тыл немецкого расположения, они форсировали ледяную речку вброд и прошли болота, поросшие лесом. В результате аванпост немцев был частью переколот штыками, частью взят в плен и доставлен в наши окопы. Командир кавалерийского корпуса генерал-лейтенант фон Гиленшмидт подписал приказ о награждении Георгиевским крестом III степени.

Н. Цуриков приводил и другой эпизод: «В другой раз, встретившись на разведке с корнетом Смоленского уланского полка Домбровским, она предложила ему пробраться через кусты к неприятельским окопам. Они были замечены и встречены залпом. Она была ранена в руку, а он — убит наповал. На этот раз вместо награды Мария Владиславовна получила выговор за свое легкомыслие, стоившее жизни молодому отличному офицеру. Солдаты не любили ходить с ней в разведку:

«Шалая баба лезет вперед без всякого толка, а отставать от нее как-то неловко»,- говорили они».

В конце 1915 г. — начале 1916 г. в Белоруссии, в Полесье, Мария Владиславовна в составе партизанского отряда поручика Хмелевского участвовала в уничтожении германского сторожевого поста. Застигнутые врасплох, немцы пытались прятаться в стогу сена, но гусары обнаружили их и кололи штыками и вытаскивали за ноги. В итоге партизанская партия вернулась «домой» в окопы без потерь с несколькими пленными.

В 1916 г. в районе Добрудке (Добруже) 5-й эскадрон под командованием полковника фон Баумгартена занял одну деревню. Когда Мария Владиславовна въехала на коне в один из дворов, то она неожиданно наткнулась на болгарского солдата пехотного полка и стала на него кричать таким неистовым голосом, что солдат растерялся, бросил винтовку и поднял руки. Потом он был очень сконфужен, когда ему сказали, что он оказался пленен женщиной.

Зимой полк был отведен с фронта на отдых и в конце января 1917 года стоял в Бессарабии. Вскоре пришла новость о беспорядках в Петрограде. Февральскую «бескровную» революцию и развал российской государственности, приведшие позднее к большевистскому перевороту, Мария Владиславовна переживала как национальное бедствие. Архипов пишет, что «Революция в полку была принята сдержанно, отношения между офицерами и гусарами были вполне хорошими. Дисциплина сохранялась….Елизаветградцы были одной из очень немногих частей Русской армии, до конца сохранивших в своих рядах относительную дисциплину и в целом не поддавшихся революционным настроениям». В октябре-месяце произошел Октябрьский переворот и Мария Владиславовна, решив не присоединяться к Алексеевской организации на Дону,  на одном из солдатских митингов заявила, что уезжает в свое имение. На Рождество 1917 г. почти все офицеры покинули полк, так и не признав Советскую власть. Командир полка с еще несколькими офицерами пытались пробиться к Добровольческой армии на Юге России, но по дороге их арестовали большевики и, позднее, расстреляли. Другим офицерам все же удалось дойти и присоединиться к армии.

Приехав в Пензенскую губернию,  Мария Владиславовна попыталась организовать из гимназистов, студентов и прочей учащейся молодежи так называемый отряд самообороны «Союз Самозащиты», призванный оказывать вооруженное сопротивление большевистским отрядам, орудующим на территории усадеб. Этот факт оброс домыслами и сплетнями, во многом благодаря литературным изыскам. Так, известный эмигрантский писатель, офицер Корниловского ударного полка и участник Ледяного похода пензенец Роман Гуль в хронике «Конь Рыжий» писал: «В эти же дни, с отрядом какой-то отчаянной молодежи по пензенскому уезду проскакала верхом вернувшаяся с фронта девица Мария Владиславовна Лысова, будущая известная террористка Захарченко-Шульц, поджогами мстя крестьянам за убийства помещиков и разгромы имений. В эти же дни пензяки узнали, что наш гимназист Михаил Тухачевский, бежавший из немецкого плена лейб-гвардии поручик, пошел в Москве на службу к большевикам. Это было воспринято как измена. Так незаметно начиналась русская гражданская война».

Однако по сводкам ЧК доподлинно известно, что ни одного сожженного дома или погрома совершено не было, так как отряд закончил свое существование на уровне организации. Н.Б. Цуриков пишет, что Мария Владиславовна, пренебрегая опасностями и пользуясь сумятицей новых порядков, проживала все также во флигеле некогда своего дома и тайно занималась отправкой офицеров-добровольцев на восточный фронт. Среди них был генерал-лейтенант Сергей Николаевич Розанов, бывший командир 162-й пехотной дивизии, будущий начальник штаба Вооруженных сил КОМУЧа и, позднее, генерал-губернатор Иркутской и Енисейской гурберний при адмирале Колчаке.

Вскоре Мария Владиславовна уезжает из Пензы в Москву, где скрыться было куда проще. Цуриков пишет, что здесь она ночью «охотилась на комиссаров». Но в целом этот период жизни героини окутан тайнами и домыслами. Весной 1918 г. она встречает друга своего покойного мужа Григория Алексеевича Захарченко, за которого вскоре выходит замуж.  Офицер 15-го уланского Татарского полка, выпускник Тверского кавалерийского училища по 1 разряду, Офицерской кавалерийской школы и курсов Варшавского фехтовально-гимнастического зала, участник конных соревнований в Турине и Лондоне, преподаватель верховой езды в Александровском военном училище, он был участником русско-японской войны, а в 1911 году по Высочайшему повелению был откомандирован в Персию в качестве инструктора персидской кавалерии (по другим данным — военным атташе русской миссии и разведчиком). С начала войны — на фронте, после получения контузии назначается на очередные командировки в Персию. После женитьбы он предлагает супруге отправиться в путешествие в Иран и Курдистан. Однако вскоре возвращаются на английском пароходе в страну, где уже развернуло свои знамена Белое движение. В Новороссийске Г.А.Захарченко принимает командование Кавказским полком, а супруга становиться при нем ординарцем. В таком составе в конном строю они участвуют вместе с Вооруженными Силами Юга России в походе во время «Московской директивы» А.И.Деникина. В 1920 г. в бою под Каховской они оба получают тяжелые ранения. Марии Владиславовне удалось выжить, Григорий Алексеевич умирает от абсцесса. Уже из госпиталя, получив обморожение рук и ног, она догоняет добровольцев в Керчи и успевает эвакуироваться на пароходе в Галлиполи.

В «Голом поле» она переносит все тяготы, выпавшие на долю армии, работает на питательном пункте, пытается достать у благотворителей вещи и продукты для семей обездоленных и голодных офицеров. Вероятней всего, здесь она познакомилась с генералом А.П.Кутеповым. Осенью 1921 г., согласно договоренностям Французского правительства и королевств Сербии и Болгарии, Захарченко вместе с другими попадает в Сербию. Вскоре, она устала от бездеятельности. Узнав, что Кутепов создает офицерскую боевую организацию, Захарченко достала документы и на счастье отправилась в Париж. Вскоре она получила аудиенцию Кутепова и была принята в РОВС. Как известно, главным предназначением его было установление контактов представителей эмиграции с внутрироссийским антикоммунистическим подпольем и подготовка к возможному восстанию в России и свержению ига большевизма. Сам Кутепов говорил, как писал мемуарист С.Л.Войцеховский, что «мы не будем предаваться оптимистическому фатализму и ждать, что все совершиться как-то само собой. Лишь в борьбе обретем мы свое Отечество».

Первая акция, в которой приняла непосредственное участие М.Захарченко, прошла в октябре 1923 года, когда она вместе с капитаном Георгием Николаевичем Радкевичем перешла эстонско-советскую границу для разведки и выяснения, реально ли существует тайная монархическая организация. На границе в темную осеннюю ночь пришлось преодолеть колюче-проволочное заграждение, после чего до утра идти по бесконечному болоту то по колено, то по пояс в грязи и воде. С бесконечными трудностями и усталостью, проходя многие версты пешком, поездом, подводами, они посетили Ревель, где встретились со ставленником Кутепова Щелгачевым, который снабдил их информацией о нужных людях и адресах в Москве, куда они и приехали спустя несколько дней.

В столице произошла встреча на явочной квартире с атташе эстонской дипломатической миссии Романом Бирком, которого рекомендовал Щелгачёв. Бирк направил их для дальнейшего сотрудничества к Стауницу (реальная фамилия которого была Э.О.Опперпут). Он-то и занимался их «опекой» все время пребывания в России. Захарченко смогла выяснить, что существует тайная организация — некий Высший Монархический Совет (ВМС), руководит которым бывший член Государственной Думы Н.Е.Марков 2-й. Существует связь с генералом П.Н.Врангелем, официально организация подчинена великому князю Николаю Николаевичу, имеются полномочия издать манифест от его имени, когда это станет необходимым. Имеются связи и поддерживаются эстонской, польской, финской, французской разведками. Было известно, что в их рядах состоят членами такие известные люди, как военный историк генерал Зайончковский и генерал Потапов. Москва оставила впечатление угнетенности народа, который находился, по ее словам, в состоянии оцепенения и глубокого обморока от страха перед коммунистическим режимом. Захарченко приходит к выводу, что из этого оцепенения людей можно вывести только благодаря громким и смелым эксцессам, доказывающим несостоятельность новой власти. Так сформировалась идея террористических актов, которые предполагалось исполнять членам кутеповской организации и должны были стать своеобразным «детонатором» народного волнения.

В течение времени Захарченко совершила несколько секретных поездок с докладами о состоянии дел и для планирования операций. Вскоре, однако, выяснилось, что вся организация — секретная спецоперация ГПУ, ставшая впоследствии знаменитой, как «Операция Трест». Эстонский дипломат Бирк оказался коммунистом, Стауниц-Опперпут — агентом чекистов, а за границу к Кутепову под видом идейных монархистов посылались советские агенты. Как выяснилось позднее, на большевистскую разведку работали даже бывшие генералы Зайончковский и Потапов. Захарченко с помощником поспешила скрыться за границу.

Постепенно становилось ясно, что народ не сможет самостоятельно подняться против большевистского ига, слишком много времени потеряно, а тех сил, которые были у П.Н.Врангеля, было явно недостаточно, для вторжения в страну из-за рубежа. В конце мая 1927 года с территории Финляндии были предприняты очередные попытки террористических актов силами двух групп. Одной, в составе офицера-марковца В.А.Ларионова, С.Соловьева и Д.Мономаха, удалось 7 июня устроить взрыв в Центральном партийном клубе Ленинграда во время собрания. Было ранено 26 его участников.

Группа же, которой руководила М.Захарченко, в которую также входил молодой офицер Ю.Петерс (по слухам — сын знаменитого командира латышских стрелков Петерса, люто ненавидевшего отца за жестокость и службу у большевиков) должна была совершить «экс» в Москве, в доме №3/6 по Малой Лубянке, которое являлось общежитием сотрудников ОГПУ. Однако в ночь на 3 июня чекистами было обнаружено взрывное устройство английского производства и несколько зажигательных бомб. Мощности заряда вполне хватило бы для полного уничтожения здания. Началась операция по поимке террористов.

Захарченко и Петерс попытались уйти от преследования за границу. Согласно официальной версии ОГПУ, Захарченко-Шульц и Петерс пробирались к западной границе в районе Рудни на территории Белорусского военного округа, когда их настигли большевики. Еще по дороге из Витебска в Смоленск они остановили машину штаба округа, и, застрелив одного из шоферов, заставили второго развернуть автомобиль в сторону Витебска, однако машина сломалась. Чекисты организовали облаву из числа сотрудников и местного населения, подняли воинскую часть. Уходя лесами, террористы неожиданно оказались возле хлебопекарни одной из частей Красной армии в районе станции Дретунь, где их заметила жена одного из командиров и стала звать красноармейцев. Подоспевшие бойцы окружили их и в перестрелке убили обоих. По другой версии М.Захарченко сама выстрелила себе в висок, чтобы не сдаваться в плен. Во всяком случае, как описывал очевидец происшествия И.Репин, Захарченко несколько часов еще была жива, пока ее не погрузили в «ледяной вагон» и не отправили в Москву. Тело было опознано кутеповскими агентами, арестованными ГПУ.

Вот так подошла к финалу бурная жизнь этой удивительной женщины. Б.Архипов писал, что «если бы у нас было бы побольше таких мужчин, то Россия давно бы избавилась уж от позорного ига!».

В 1946 г. первоиерей Русской Православной церкви за рубежом Анастасий (Грибановский) разрешил невозбранное совершение отпевания православных людей, покончивших с собой ввиду угрозы выдачи в руки большевиков, сказав при этом, что «их действия ближе к подвигу Святой Пелагии Антиохийской, выбросившейся из высокой башни, чтобы избежать осквернения, нежели к преступлению Иуды».

В советские годы имя Марии Владиславовны было запечатлено в знаменитом художественном фильме «Операция Трест» 1968 г. выпуска, где главную роль сыграла известная актриса кино Людмила Касаткина, а также (правда в угоду советской пропаганде, как персонажа отрицательного) в романе Л.Никулина «Мертвая зыбь».

Выражаю благодарность пензенскому художнику и краеведу О.Антонову за помощь в подготовке материалов.

Литература

Владимирский Вестник. Ежемесячное издание общества Святого Князя Владимира в Сан-Пауло. 1955. № 43.
Вестник. Ежемесячная военно-национальная газета. № 117. Париж.
Часовой. 1952. № 320.
Архипов Б. Памяти женщины-героя // Белая гвардия. 1998. №2.
Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. Кн.2. М., 1980.
Цуриков Н. Мария Захарченко, героиня белых // Российский кто есть кто. 1998. № 2.
Волков С.В. Русская эмиграция в борьбе с большевизмом. М., 2005.
Государственный архив пензенской области. Ф. 196. Оп. 2. Д. 1524. Л. 40об-41.
Гуль Р.Б. Конь рыжий // Земство: провинциальный архив России. Пенза. 1994. № 1.
Кржижек Я. Пенза. Славные боевые традиции чехословацких красноармейцев. Пенза, 1958.
Волков С.В. Офицеры армейской кавалерии: опыт мартиролога. М.: Русский путь, 2004.
Российский государственный военно-исторический архив. Ф.409. Оп.1. Ед.хр.150534. П/с 100-105.
Рассказова Л.В. Беспрерывный подвиг. М., 2008.

Список воспитанниц Смольного Института благородных девиц
79-й выпуск, 1911 год
Буткевич, Наталия Николаевна
Лысова (в замужестве Захарченко-Шульц), Мария Владиславовна
Комарова (в замужестве Оболенская), Нина Петровна — поэтесса Хабиас.
Перекрестова (в замужестве фон Гессе), Ольга Сергеевна
Попова, Зоя Николаевна
Попова, Ксения Сергеевна

Захарченко-Шульц Мария Владиславовна

Автор:
Дата: 2010-07-05 20:02
Не так давно в Российской Федерации по телевидению в очередной раз демонстрировался советский многосерийный фильм "Операция 'Трест'". Эта картина, признанная одной из классических лент советского кинематографа, была снята в 1967 году по мотивам небезызвестного романа лауреата Сталинской премии Л.В. Никулина "Мёртвая зыбь", воспевшего "подвиги" ВЧК - ОГПУ в борьбе с Белой эмиграцией и Белым подпольем в СССР. Заниматься ныне критикой фильма "Операция "Трест"", как и критикой самого романа "Мёртвая зыбь", мы, конечно, не собираемся. Оба произведения были "идейно выдержанными" и, беззастенчиво искажая исторические факты, преследовали вполне определённые пропагандистские цели. Естественно, все чекисты и их провокаторы изображались там благородными, умными, добрыми и бесстрашными патриотами; кутеповцы же и прочие антикоммунисты - порочными и злобными врагами, а то и просто уголовниками и дегенератами. Но вот ведь какой парадокс: даже в этом чекистском сериале сочувствие и симпатию зрителей как-то невольно вызывал образ Марии Владиславовны Захарченко-Шульц - руководительницы кутеповских боевиков в подсоветской России. В "Операции "Трест"" роль Марии Захарченко по-своему талантливо сыграла блестящая актриса Людмила Касаткина. Но дело было не столько в бесспорном таланте советской киноактрисы, сколько в другом: сам образ красивой, обаятельной и умной русской женщины, патриотки, с крохотной группой офицеров-единомышленников бросающейся в невероятно рискованную схватку против огромной армии ОГПУ, просто не мог оставить зрителей равнодушными. Сколько-нибудь полная и достоверная биография Марии Владиславовны Захарченко-Шульц, к сожалению, пока никем ещё не написана). А между тем, имя этой удивительной русской женщины до сих пор не сходит со страниц многочисленных книг и статей, посвящённых истории Великой и Гражданской войн, Русской Белой эмиграции и, особенно, истории печально известной операции "Трест". Впрочем, такое положение объясняется легко: ни руководители РОВСа (по одним причинам), ни руководители советских спецслужб (по другим) долгое время не были заинтересованы в том, чтобы подробности биографии легендарной героини Белого движения были преданы гласности. Первым, кто рассказал в печати о беспримерном (действительно беспримерном!) жизненном подвиге Марии Захарченко, был известный в эмиграции талантливый русский публицист Николай Александрович Цуриков) - человек очень близкий к работе Русского Обще-Воинского Союза. У нас есть серьёзные основания предполагать, что статья эта была написана по личной просьбе самого генерала А.П. Кутепова (в то время - главного руководителя "специальной работы"), на основе секретных материалов, предоставленных генералом в распоряжение журналиста. Увы, полностью использовать их тогда для написания биографии русской героини публицист еще не мог. "Из того, что заключается в переданном мне материале, - писал первый биограф Марии Захарченко, - я могу передать, быть может, только половину… Говорить о жизни М.В. до начала её боевой, революционной работы по одним соображениям, и говорить о подробностях того, как эта работа протекала в России, по другим - не представляется сейчас ещё возможным…" Действительно, читая блестящую статью Н.А. Цурикова 1927 года, убеждаешься в том, что автор о многом умышленно умалчивает, недоговаривает, а, возможно, иногда и намеренно "делает ошибки" (чтобы сбить с толку работников ОГПУ, которые, несомненно, этот материал также читали и анализировали). Лишь впоследствии, когда стало возможным снять завесу секретности, в эмигрантской печати появились более подробные сведения о Марии Захарченко, но, к сожалению, тоже оставляющие множество "белых пятен" в биографии русской героини. Что же мы в действительности знаем о ней?

СМОЛЯНКА

Маша Лысова (такова была её девичья фамилия) родилась 9 декабря 1893 года в семье действительного статского советника) Владислава Герасимовича Лысова. Как сообщает Н.А. Цуриков, Маша очень рано потеряла свою мать: она умерла вскоре после рождения дочери. Первые годы жизни Маша провела в городе Пензе и Пензенской губернии, в родительском имении. Первоначальное образование она получила дома, а затем была отдана учиться в Петербург, в знаменитый Смольный Институт благородных девиц - лучшее в России учебное заведение для девочек из дворянских семей. Учёба и быт в институте всегда были очень строги. Но и репутация смолянок общеизвестна: блестящее образование, прекрасное воспитание; лучшие воспитанницы по окончании института могли быть определены на службу ко Двору. Имя Марии Владиславовны Лысовой можно найти в списке смолянок среди сорока пяти выпускниц Императорского воспитательного общества благородных девиц 1911 года (79-й выпуск).  В возрасте около двадцати лет она вышла замуж за офицера Л.-гв. Семёновского полка Ивана Сергеевича Михно. Молодая чета поселилась на Загородном проспекте, 54, где на казённых квартирах проживало большинство семейных и холостых офицеров полка.) Но относительно безмятежная жизнь полковой дамы одного из самых привилегированных полков Императорской Гвардии была очень недолгой: вскоре грянула I Мировая война. В августе 1914 года штабс-капитан Михно отправляется с полком на фронт в должности начальника команды конных разведчиков.6) В том же году, тяжело раненный, он скончался на руках своей молодой жены. И вот, она уже - убитая горем вдова с крохотным, только что родившимся ребёнком на руках. Эта потеря потрясла молодую двадцатидвухлетнюю женщину, но она не пала духом: ответом на гибель любимого человека стало решение добровольно пойти на фронт - в строй, чтобы с оружием в руках заменить погибшего мужа. В то время в Русской Армии женщина в военном строю - было случаем исключительным, почти небывалым со времён знаменитой "кавалерист-девицы", корнета Н.А. Дуровой. Это уже потом, в 1917 году, во времена керенщины, в рядах разлагающейся Российской Армии начнут формировать "экзотические" женские ударные батальоны и отдельные женские команды связи. Но в 1914 году женщину в полковом строю, даже и представить было трудно! Любой воинский начальник на подобную просьбу со стороны молодой дамы ответил бы, конечно, удивлением и категорическим отказом. В лучшем случае можно было рассчитывать на должность сестры милосердия… И тогда недавняя смолянка решает прибегнуть к помощи Великой Княжны Ольги Николаевны (1895 - 1918) - старшей Августейшей Дочери Императора Николая II. Ещё в 1909 году Государь назначил Великую Княжну Ольгу Николаевну шефом 3-го гусарского Елисаветградского полка. Это было большой честью для армейского полка, и елисаветградцы гордились таким шефством.

"…Мы гусары не из фольги,
Всяк из нас литой булат,
Бережём мы имя Ольги,
Белый ментик и штандарт.
В поле брани, в поле чести
Имя Ольги нам закон…"

Так пелось в "Полковой песне Елисаветградских гусар". Со своей стороны, Великая Княжна Ольга Николаевна любила свой полк, интересовалась его жизнью и оказывала ему всяческое внимание. Во время войны Великая Княжна Ольга Николаевна, как и другие Августейшие Дочери Императора Николая II, находилась в Петрограде и самоотверженно ухаживала за ранеными, но связи со своим полком не теряла. К Ней, а также к Императрице Александре Феодоровне, и обратилась молодая вдова с необычной просьбой - назначить её в 3-й гусарский Елисаветградский Е.И. Выс. В. Княжны Ольги Николаевны полк добровольцем. Государыня попросила Государя, и он, проявив внимание, приказал военному министру, генерал-адъютанту, генералу-от-кавалерии В.А. Сухомлинову сделать соответствующее распоряжение, что и было исполнено… Преодолев все многочисленные препятствия и формальности, Мария Владиславовна оставляет ребёнка на попечение близких людей и в 1915 году вступает вольноопределяющимся в 3-й гусарский Елисаветградский Е.И. Выс. В. Княжны Ольги Николаевны полк.

В РЯДАХ ЕЛИСАВЕТГРАДСКИХ ГУСАР

С самого начала Великой войны елисаветградские гусары участвовали в боях в Восточной Пруссии, весной 1915 года - сражались в Литве. Мария Владиславовна Михно прибыла в полк ранней весной 1915 года. Сразу же она была зачислена в пятый эскадрон ротмистра П.П. Обуха под именем вольноопределяющегося Андрея Михно. Впоследствии, уже в эмиграции, один из однополчан Мари Владиславовны, штабс-ротмистр Б.Н. Архипов, говоря о её первых шаги на фронте, напишет: "Мария Владиславовна не дурно ездила верхом по-мужски, но, конечно, никогда не обучалась владению оружием и разведке: значит, с боевой точки зрения была бесполезна. Мало того, постоянное днём и ночью присутствие молодой женщины, переодетой гусаром, очень стесняло офицеров и солдат. Командир полка и не прочь был бы избавиться от такого добровольца, но ему подтвердили, что всё сделано по личному желанию Государя Императора. Пришлось смириться со свершившимся фактом". Но уже скоро Мария Михно, поначалу столь скептически встреченная в полку, сумела доказать, что её прибытие на фронт - это не блажь молодой взбалмошной дамы, получившей протекцию Великой Княжны Ольги Николаевны и самого Государя. На войну она пошла по-настоящему. Как засвидетельствовал один из её биографов, ничего бутафорского, ничего маскарадного, ничего от "театрального переодевания" в этой женщине не было. Всегда скромная, исключительно тактичная, она как-то умела не терять своей женственности даже в обстановке самой страшной боевой страды. Но при этом ей было дано и другое: она смело шла на встречу любой опасности, и этим увлекала других, умела подчинять людей и вести их за собой. Не только офицеры полка, но и солдаты, у которых женщины-доброволицы зачастую вызывали если не прямое недоброжелательство, то смех, удивлялись ей, уважали и серьёзно её чтили". Следует упомянуть, - отмечал впоследствии штабс-ротмистр Архипов, - что за период, проведённый в рядах полка, находясь постоянно в боевых делах, М.В. Михно обучилась всему, что требовалось от строевого гусара, и могла на равных соперничать с мужчинами, отличаясь бесстрашием, особенно в разведке".Однажды, вызвавшись добровольно проводником к команде разведчиков своей дивизии (дело происходило в ноябре), ночью она вывела свой отряд в тыл немецкой роте. Немцы были перебиты, оставшиеся в живых - взяты в плен. Во время другой разведки, Мария Владиславовна, бывшая в сопровождении двоих солдат, наткнулась вплотную на немецкую заставу. Неприятель открыл огонь. Один из солдат был убит, другой ранен. Но Мария Владиславовна, сама раненая, под страшным огнём, сумела вынести на руках своего истекавшего кровью товарища.

А вот ещё один боевой эпизод, происшедший с Марией Владиславовной, к тому времени произведённой уже в унтер-офицеры. В 1916 году, в Добрудже, пятый эскадрон елисаветгрдских гусар под командой штабс-ротмистра фон Баумгартена занял одну болгарскую деревню. Въехав на коне в какой-то двор, Мария Владиславовна неожиданно натолкнулась на болгарского пехотного солдата и стала на него кричать таким неистовым голосом, что солдат растерялся, бросил винтовку и поднял руки. Потом он был очень сконфужен, когда узнал, что был взят в плен женщиной… Два Георгиевских Креста и медали "За храбрость" украсили за время Великой войны грудь этой небольшой, внешне очень хрупкой женщины… В сущности, только одной этой страницы её биографии - подвига на фронте Великой войны - уже было бы достаточно, чтобы мы сегодня, в год 75-летия гибели Марии Захарченко, с уважением вспомнили имя этой русской героини. Но Господь определил ей пройти весь Путь. До конца… На рубеже 1916 - 1917 годов 3-й гусарский Елисаветградский Е.И. Выс. В. Княжны Ольги Николаевны полк был отведён с фронта на отдых и в конце января 1917 года стоял в Бесарабии. Здесь его и застали трагические события февраля. "Революция в полку была принята сдержанно, - засвидетельствовал один из офицеров-елисаветградцев полковник А. Рябинин, - отношения между офицерами и гусарами были вполне хорошими. Дисциплина сохранялась". Елисаветградцы были одной из очень немногих частей Русской Армии, до конца сохранивших в своих рядах относительную дисциплину, и в целом не поддавшихся революционным настроениям. Только на Рождество 1918 года, надев свою великолепную парадную форму и так и не признав большевицкую власть, гусары большими группами стали покидать полк. Тогда же покинули полк и все офицеры. Командир полка, полковник Такаев с несколькими офицерами пытался пробраться в Добровольческую Армию, но по дороге они были арестованы и расстреляны, другим офицерам удалось пробраться на юг России и принять участие в Белой борьбе.

В ОГНЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

После большевицкого переворота и развала фронта Мария Владиславовна вернулась на родину - в родительское имение в Пензенской губернии. Страшную картину представляла в то время Пензенская земля: в городе Пензе обезумевшие от "свободы" толпы грабили магазины, в деревнях - жгли помещичьи усадьбы. И всюду убивали - бессмысленно, беспощадно и безнаказанно. Так, в те самые дни на вокзальной площади самосудом убили какого-то проезжавшего через Пензу капитана за то, что он не снял ещё погоны. После того, раздев офицера до гола, с гиком и хохотом "революционеры" таскали его труп по снегу Московской улицы - то вверх, то вниз. Пензенскую старуху-помещицу Лукину, заодно с её дочерью большевицтвующие крестьяне на сельском сходе постановили убить и… забили кольями. Тогда же убили в собственной усадьбе помещика Скрипкина, а затем "для потехи" затолкали его голый труп в бочку с кислой капустой. И всё это с хохотом - "теперь наша власть! Народная!" А сколько ещё таких эпизодов видела Пензенская земля и вся Россия в те "окаянные дни"?.. Известный эмигрантский писатель Р.Б. Гуль - земляк Марии Владиславовны, в своей хронике "Конь рыжий" писал: "В эти же дни с отрядом какой-то отчаянной молодёжи по пензенскому уезду поскакала верхом вернувшаяся с фронта девица Мария Владиславовна Лысова, будущая известная белая террористка Захарченко-Шульц, поджогами сёл мстя крестьянам за убийства помещиков и разгромы имений". Нечто подобное, да ещё с добавлением "подробностей" можно прочесть и в статье уже упомянутого выше штабс-ротмистра Архипова, а уже вслед за ним и в работах других авторов, писавших о Марии Захарченко. Но здесь необходимо пояснение. Действительно, вернувшись с фронта на родину, и застав там картину всеобщего развала и разбоя, Мария Владиславовна на свой страх и риск приступила к созданию партизанского отряда, привлекая в его ряды учащуюся молодежь. Ни одного офицера в этом отряде не было. Как утверждают некоторые осведомлённые источники, не было и никаких "поджогов сёл", как и конных рейдов по мятежным деревням. Дело в том, что отряд Марии Михно так никогда и не вышел из стадии формирования, а потому ни в каких боевых делах или карательных операциях против погромщиков он принять участия просто не мог.  Об этом периоде жизни Марии Владиславовны её биографы говорят очень скупо. Ясно только, что попытка сформировать партизанский отряд, по всей вероятности, успехом не увенчалась, и Мария Владиславовна покинула Пензу. А затем, оказавшись в глубоком тылу красной армии, она узнаёт, что где-то ведёт борьбу с большевиками Белая армия. Это известие придаёт ей силы. И вновь по собственной инициативе, "при помощи одной только старой служанки", - уточняет Н.А. Цуриков, - Мария Владиславовна организует серьёзное и крайне рискованное дело. Она укрывает у себя офицеров-добровольцев и тайными путями помогает им пробираться в ряды Белых войск. Фактически это был её первый серьёзный опыт подпольной работы в тылу большевиков. Как утверждает Н.А. Цуриков, работу эту, имевшую большие результаты, Мария Владиславовна прекратила, только будучи обнаруженной… В это время она встречает своего бывшего друга - офицера 15-го уланского Татарского полка Захарченко и весной 1918 года выходит за него замуж. Вскоре чета Захарченко пробирается на Кубань и вступает в Добровольческую Армию. Впрочем, похоже, что прежде, чем супруги Захарченко пробрались в район действия Добровольческой Армии, им пришлось побывать в Персии и по пути на юг России пережить немало опасных приключений. Некоторые биографы уточняют их маршрут: Москва - Тегеран, далее через Курдистан в Месопотамию к англичанам, затем через Персидский залив, Суэц и Босфор - в Армению. Другие биографы описывают путь супругов Захарченко в Белую Армию иначе: "из Персии через Индию на английском пароходе". Так это или иначе, Мария Владиславовна вновь оказывается в кавалерийском седле, вновь на фронте. Здесь её ждали новые боевые подвиги, новое тяжёлое ранение в грудь, тиф, отмороженные руки и ноги, и новая тяжёлая утрата: под Монастырём (у Каховки) умер от заражения крови её второй муж - командир 2-го кавалерийского полка, полковник Захарченко…После эвакуации Русской Армии генерал-лейтенанта, барона П.Н. Врангеля из Крыма Мария Владиславовна оказалась в Галлиполи. Начались скитания по чужим странам. Но и на чужбине она не пала духом: предстоял новый этап её жизни - Боевая организация генерала Кутепова. 

В КУТЕПОВСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

Боевая организация генерала Кутепова (или Кутеповская организация) зародилась в эмиграции в начале 1920-х годов. Это была небольшая, строжайше законспирированная структура, состоящая из самоотверженных русских патриотов, тех, кто, уйдя на чужбину, не сложил оружия и добровольно избрал для себя опасный путь подпольной и боевой работы в СССР. На Кутеповскую организацию возлагалась задача установления и поддержания связи Белой эмиграции с внутрироссийскими антикоммунистическими группами, совершение террористических актов против руководителей большевицкой партии, ВЧК - ОГПУ и т.д. Главной целью кутеповцев была подготовка вооружённого антибольшевицкого восстания в России. В ряды кутеповских боевиков шли закалённые в боях Гражданской войны Белые офицеры и добровольцы, но не мало в ней было и отчаянной русской патриотической молодёжи - вчерашних гимназистов и кадет. И во главе одной из групп боевиков - хрупкая женщина. Мария Захарченко вступила в ряды организации генерала Кутепова, вероятно, одной из первых. В октябре 1923 года по заданию генерала Кутепова она с большим риском нелегально перешла советско-эстонскую границу и возвратилась на родину. Вместе с ней в СССР ушёл её ближайший соратник по Кутеповской организации, бывший лейб-егерь, капитан Георгий Николаевич Радкович (1898 - 1928), ставший её третьим мужем. С документами на имя супругов Шульц, Мария Владиславовна и Георгий Николаевич должны были пробраться в Петроград, а затем в Москву для выполнения особого задания генерала Кутепова. Об этом последнем и, наверное, самом опасном и героическом периоде жизни Марии Владиславовны красноречиво свидетельствуют немногочисленные записи, оставленные её соратниками - офицерами-кутеповцами. Один из них, В. И. Волков в своей записной книжке посвятил Марии Захарченко такие строки: "Удивительно всё-таки: во главе боевых групп - маленькая, хрупкая женщина! И это она, как никто, умела выбирать и подбирать для работы людей, и её "школа" была единственной и никогда уже, конечно, неповторимой выучкой в условиях неимоверно и непреодолимо тяжёлых, нечеловеческих трудностей. Она - даже для нас легенда! Страшная и прекрасная русская сказка! В её судьбе - судьба русской женщины и русского антибольшевика". Другой офицер-кутеповец, Александр Александрович Анисимов, с восхищением рассказывал: "Когда мы, двое её спутников, просили отдохнуть, Мария Владиславовна сказала нам: "Как вы, мужчины, скоро устаёте"… А это был третий день беспрерывного хода по болотам…" А вот свидетельство, оставленное известным политическим деятелем В.В. Шульгиным, "тайно" побывавшим в 1926 году в СССР и встречавшимся там с Марией Владиславовной: "По её карточкам, снятым в молодости, это была хорошенькая женщина, чтобы не сказать красивая. Я её узнал уже в возрасте увядания, но всё-таки кое-что сохранилось в чертах. Она была немного выше среднего роста, с тонкими чертами лица. Испытала очень много, и лицо её, конечно, носило печать всех испытаний, но женщина была выносливой и энергии совершенно исключительной… Мне приходилось вести откровенные разговоры с Марией Владиславовной. Однажды она мне сказала: "Я старею. Чувствую, что это последние мои силы. В "Трест" я вложила всё, если это оборвётся, я жить не буду"". О том, что такое было "Операция "Трест"", рассказывать, наверное, излишне. Об этой печально известной провокации ИНО ВЧК - ОГПУ написаны десятки, может быть даже сотни книг и статей. Позволим себе сделать здесь лишь одно существенное замечание. Чекисты всегда пытались представить "Трест", как свою наиболее удачную операцию, в результате которой они якобы добились полного успеха в борьбе с активизмом Белой эмиграции. По признанию кагэбешников, операцию "Трест" впоследствии "всегда изучали в закрытых учебных заведениях НКВД - НКГБ - МГБ как классическую". В действительности же "Трест" закончился не успехом, а серьёзным провалом чекистов! Да, "Трест" принёс немало зла Русскому Национальному делу. Но в апреле 1927 года, неожиданно для руководства ОГПУ, провокация была разоблачена, и все русские разведчики, находившиеся в тот момент в СССР, благополучно ускользнули из-под самого носа врага, а затем активизировали террористическую деятельность - этого-то больше всего и боялось кремлёвское руководство. За провал "Треста" главный его организатор - чекист А. Артузов - вместо награды получил взыскание, а затем был понижен в должности. Впоследствии, пытаясь как-то закамуфлировать свою крупную неудачу, чекисты стали утверждать (и делают это до сих пор), что крах "Треста" якобы был… выгоден советской стороне! На деле же кровавая контора В. Менжинского была в панике, так как с апреля 1927 года она потеряло всякую возможность сдерживать работу Кутеповской боевой организации, а разведка РОВСа, сделав соответствующие выводы из истории с "Трестом", коренным образом изменила методы своей работы в подсоветской России - вместо опоры на сомнительные внутрироссийские организации и группы, РОВС стал опираться только на собственную агентуру.

"ТИРАНОУБИЙСТВЕННЫЕ ВЫСТРЕЛЫ"

Сегодня, когда терроризм стал одним из страшных бичей современного мира, у кого-то может возникнуть вопрос: а насколько оправданы были террористические методы борьбы кутеповцев против советской власти? Не правомерно ли будет поставить генерала Кутепова и членов его боевой организации в один ряд с какими-нибудь современными баадерами, радуевыми и бараевыми? Весьма точно, как нам представляется, ответил на этот вопрос русский писатель Гуль - человек весьма далёкий от симпатий к РОВСу и каким бы то ни было активным Белым организациям. Гуль, как он сам впоследствии заявлял, не мог выносить кровопролития Гражданской войны, в которой "русский человек должен был убивать русского человека". Эта его позиция привела к тому, что он ушёл из рядов Добровольческой Армии ещё в самом начале Гражданской войны, а потом, в эмиграции, написал "антивоенную книгу", высоко оцененную патриархом советской литературы М. Горьким и неоднократно переизданную в СССР. Так вот, Гуль, будучи ненавистником братоубийственного кровопролития, пишет: "Я сочувствую выстрелам в Кремле, у Боровицких ворот по лимузинам Тиранов. Убийство Л. Каннегиссером грязно-кровавого чекиста Урицкого я вполне понимал, так же как убийство рабочим Сергеевым бывшего нью-йоркского портного В. Володарского, ставшего вельможей-террористом большевицкого Петрограда. И убийства Войкова Борисом Ковердой, и Воровского Конради я вполне понимал. Покушению Фанни Каплан на "гениальную гориллу" - Ленина я всем сердцем сочувствовал, и жалею, что она его не убила, чем спасла бы не только Россию, но всё человечество. Как мог спасти Германию граф Штауффенберг убийством Гитлера. Все эти русские выстрелы не были похожи на выстрелы какого-то полубезумного немецкого террориста Баадера. Нет, русские выстрелы были не террором, а сопротивлением террору… Это были тираноубийственные выстрелы". Не в "рабочих и крестьян", как утверждала советская пропаганда, были направлены пули кутеповских боевиков, не в "случайные жертвы", а в коммунистов и чекистов - непосредственных мучителей русского народа, организаторов и проводников красного террора. Ибо не против своего народа, боролись соратники генерала Кутепова, а вместе с народом - то здесь, то там поднимавшим внутри страны знамёна антикоммунистических восстаний - за освобождение России!

"ЗА РОССИЮ!"

В конце мая - начале июня 1927 года несколько групп кутеповских боевиков перешли советско-финляндскую границу и направились вглубь СССР. Одну из них, направлявшуюся в тогдашний "Ленинград", возглавлял Марковской артиллерийской бригады капитан Виктор Александрович Ларионов. Другой группой командовала Мария Владиславовна Захарченко-Шульц. Её целью была Москва. С Марией Захарченко шли на это задание ещё двое боевиков: двадцатидвухлетний Юрий Сергеевич Петерс и Александр (Эдуард) Оттович Опперпут. Никто из состава этой последней группы назад уже не вернулся… Что же произошло с членами "московской группы"? Из открытых советских источников известно, что тройке боевиков удалось прибыть в Москву и заложить мелинитовую бомбу весом в четыре килограмма в дом № 3/6 по Малой Лубянке. О том, что в этом доме располагалось общежитие чекистов, и в нём проживали московские гепеушники, в том числе и сотрудники ИНО ОГПУ, организовавшего провокацию "Трест", знали не многие. Предполагалось, что в случае удачи по ОГПУ будет нанесён серьёзный удар: это должен был быть "тираноубийственный взрыв", который услышала бы вся подъярёмная Россия. В ночь на 3 июня взрывное устройство в здание ОГПУ было установлено, и, как утверждают все советские источники, чекисты не взлетели на воздух лишь благодаря чистой случайности: бомба была обнаружена уже перед самым взрывом. Взорваться успела якобы только одна мелинитовая шашка, что вызвало пожар, но подорвать всё здание общежития ОГПУ кутеповцам не удалось. Из тех же советских источников, достоверность которых, впрочем, всегда в значительной степени сомнительна, известна и дальнейшая судьба членов "московской группы". Боевики попытались уйти за кордон через западную границу. Группа разделилась: Захарченко и Петерс пробивались к границе вместе, Опперпут в том же направлении пошёл отдельно от них.  ОГПУ в это время уже подняло тревогу. Вдоль границы и в прилегающих к ней районах были подняты по тревоге не только части НКВД и красной армии, но и мобилизовано гражданское население для прочёсывания лесов. Их силами были перекрыты все дороги, организованы облавы. Согласно последней версии чекистов и недавно опубликованным ими материалам, Опперпут 18 июня 1927 года был едва не схвачен близ Яновского спиртоводочного завода, но, ранив троих преследователей, сумел скрыться. На следующий день, уходя от погони, он попал в облаву, организованную сотрудниками Особого отдела Белорусского военного округа (БВО), милицией, красноармейцами и мобилизованными крестьянами, и был убит на хуторе неподалёку от деревни Алтуховка Смоленской губернии. Что касается Захарченко и Петерса, то возле уездного города Рудня Смоленской губернии им будто бы удалось захватить автомобиль, принадлежавший штабу БВО, причём, один из находившихся в нём красноармейцев был застрелен, но другой, уже будучи раненным, успел вывести машину из строя. После этого использовать захваченный у красных автомобиль кутеповцы не могли. Однако каким-то образом они всё же преодолели ещё около ста пятидесяти километров в сторону границы, и были настигнуты только в районе железнодорожной станции Дретунь в Белоруссии. Станция Дретунь, Московско-Белорусско-Балтийской железной дороги находится на перегоне Невель - Полоцк, в Полоцком уезде Витебской губернии, в двадцати пяти километрах от города Полоцка. Вблизи станции Дретунь, в хвойном лесу располагалось село Ситно, где были полигоны и военные лагеря красной армии. Здесь же запасные отбывали первичные сборы в летнее время. Примерно там и приняли свой последний бой с красными Мария Захарченко и Юрий Петерс. Некоторые источники сообщают, что они погибли в перестрелке. Но более достоверными выглядят утверждения о том, что оба они покончили жизнь самоубийством, не пожелав сдаться в плен. Один из красноармейцев, бывших свидетелями гибели кутеповцев, И. Репин оставил подробное описание последних минут их жизни. По его словам, кутеповцы вышли из леса прямо на стрельбище, где в то время вела учебную стрельбу какая-то рота. Существует предположение, что ОГПУ намеренно теснили боевиков к месту расположения красноармейских лагерей. "На противоположной опушке леса, - свидетельствует очевидец трагедии, - в интервале между мишенями, стоят рядом мужчина и женщина, в руках у них по револьверу. Они поднимают револьверы кверху. Женщина обращается к нам, кричит:- За Россию! - и стреляет себе в висок.Мужчина тоже стреляет, но в рот. Оба падают. …Ещё раз увидел я эту героиню часа через два. В скромном сером платье она лежала прямо на земле у штаба нашего полка. Ниже среднего роста. Средних лет. Шатенка. Мертвенно бледное лицо, заострившийся нос, закрытые глаза. Едва заметное дыхание. В бессознательном состоянии.
…Кругом стояла толпа любопытствующих красноармейцев. Один из них подошёл к лежащей женщине вплотную и, видимо, в намерении показать свою удаль, пихнул её носком сапога в как будто вспухнувший живот и мерзко выругался. Тело женщины осталось совершенно бесстрастным, даже не вздрогнуло. …Всё же расчёт "молодца" на эффект оказался ошибочным. Мрачные суровые лица подавляющего большинства красноармейцев показывали явно отрицательную оценку нелепой гнусной выходки. Позднее я слыхал, что "шпионка" в тот же день и в том же бессознательном состоянии была "погружена" в вагон-ледник и отправлена в Ленинград". Открытые советские источники почему-то не называют дату смерти Захарченко и Петерса. До сих пор ничего не известно и о месте их погребения. Если же верить сообщениям корреспондентов "Дейли Экспресс" и "Таймс", по горячим следам опубликовавшим информацию о гибели "московской группы" кутеповцев, то жизнь Марии Владиславовны Захарченко оборвалась 23 июня 1927 года…

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Ещё и сегодня, спустя более семидесяти пяти лет, живы некоторые из участников развернувшегося в 1927 году трагического противоборства боевиков генерала Кутепова с ОГПУ. 19 августа 2002 года центральные средства массовой информации РФ с подобострастием рассказали телезрителям и читателям о столетнем юбилее полковника КГБ Бориса Гудзя - одного из советских провокаторов, участвовавших в проведении операции "Трест". Причём, главными заслугами чекиста федеральные СМИ назвали именно участие в операциях "Трест" и "Синдикат-2". Телевидение РФ на весь мир транслировало речь столетнего гэпэушника. А на следующий день, 20 августа, в Москве служба внешней разведки (СВР - бывшее Первое Главное Управление КГБ СССР) устроило официальное торжественное чествование отставного "трестовика": руководители СВР ублажали своего ветерана и "воспитывали" молодое поколение "российских разведчиков" (!) на его примере…Что же, у властей РФ - свои герои, у России - свои. И, пока федеральные власти и их спецслужбы громогласно, на всю страну чествуют советских шпионов и провокаторов, Россия тихо помянет молитвою своих Героев. Пусть эти строки признательности станут символическим скромным букетом белых роз, положенных на безвестные могилы наших Национальных Героев - Марии Владиславовны Захарченко и её боевых соратников.

"Вестник РОВС" №6-7 2003 года.