Папа. Рисунок фронтового друга
(на рисунке подпись: Вадинск. 1945. - прим. М.А.Ш.)

23 августа - День завершения Курской битвы в 1943г. "На Курской дуге мой дед был сапёром". "А мой папа - разведчиком"
Потомки прошедших пекло того сражения помнят даты, не заглядывая в календари
Соседка с третьего этажа Нина Викторовна в 9 утра зашла списать показатели электросчётчика.
И этими репликами мы с ней и обменялись. И уже молча вспоминали каждый по отдельности свои семейные страницы.
В течение дня я спрашивала многих:
- Какой сегодня день? Чем памятен и значим?!
Мне называли число, припомнили вчерашние торжества по всей стране в честь Дня российского триколора.
А то, что сегодня, 23 августа - очередной День воинской славы России, вспомнили немногие. И связан он с переломным в ходе Великой Отечественной войны памятным событием. Напомнили нам календари, а кто-то и не забывал... Дети и внуки воевавших отцов в основном. Сегодня низкий поклон - всем участникам Курской битвы.

23 августа - ДЕНЬ ПОБЕДЫ СОВЕТСКИХ ВОЙСК В КУРСКОЙ БИТВЕ в 1943 году

После месяца страшного пекла и кровопролития, чёрных сплошных дней и ночей от гари, взрывов, как вспоминал фронтовой разведчик Иван Степанович Душутин (две медали "За отвагу" и орден Красной Звезды, ранение - контузия - госпиталь, а потом - долгая созидательная жизнь, помощь людям, опора семье до 1995 года вплоть до своего ухода из земной жизни в 80 лет). Услышала я это от немногословного отца только дважды, когда он разговаривал с попутчиком в купе поезда на Москву (мы ехали навестить его друга и брата мамы - кадрового военного Константина Сумерского) - полковником, однополчанином. И когда писала о нем первый очерк.
Ещё при его жизни я успела написать о нём очерк в "Призыве"с эпизодом о Курской дуге: о том, как взяли важного "языка"  - старший лейтенант (мой отец) и рядовой. Папа был в разведке вместе с отчаянным парнем из штрафбата. А второй очерк "Иван и Катюша"... был напечатан в 2008-м во "Владимирских ведомостях", почти на целой странице формата А3. Под рубрикой "Вечные ценности". В электронной версии он появился впервые на сайте СЖ области (до сих пор на главной странице "светится", хотя это уже лишнее, но мне был приятен добросердечный отзыв коллеги с Урала, которая вспомнила, читая мой очерк, о своей бабушке-труженице, о том поколении, которому обязаны потомки многих поколений), есть он и здесь на нашем портале.

Я еще не забыла и то, как во сне иногда страшно скрипел зубами мой отец и просыпался в холодном поту. Он и во сне много лет продолжал воевать... за мир и счастье своих детей, внуков и правнучек, продолжающих его род.

Просили и на малой родине этот материал в публикации под рубрикой "Бессмертный полк" - ведь год 70-летия Великой Победы не ограничивается 9 Мая. Будучи там в отпуске, не собралась с духом. И не было со мной любимого фоторисунка папы. Он здесь, в Муроме, в моём личном архиве. Как и это письмо на фоне семейного коллажа и публикаций (слева - Свято-Тихвинский собор в мужском монастыре в городе-крепости Керенске, туда из Сербии и Македонии приезжают. А из Мурома туристы? - пока не знаю). Почерк на конверте - папин. Письмо писала мама. Датировано оно 27 апреля 1991 года - в лихие 90-е, когда мы все с вами, уважаемые читатели, очень трудно жили. Почти документально мама описывает ситуацию с задержкой пенсий, муромском бартере вещами и ... водкой ("валютой" - за услуги с ремонтом и т.п.). Мудро советует, как "продержаться" и выжить с ребенком без родных, без поддержки, без выплаты зарплаты и детского пособия месяцами: "...есть те, кому ещё труднее. А мы всегда поможем... Главное - питайтесь, а покупки вещей подождут. Носите пока, что есть...". Но разве мы, выросшие в мирное время, пережили столько лишений, сколько они - военное поколение!
Писательница Дина Рубина сотворила бы на этом письме, которое я перечитала с нежностью, повесть. Я просто погрустила, вспомнила родителей молодыми и не очень. Но всегда "стенокаменными" для нас, для своего городка, для всей страны. Бывшие фронтовик и труженица тыла. Иван да Катюша. Одни из многих сотен тысяч "Бессмертного полка" нашей страны. Неистовые в самоотдаче, в жертвенности. Вспомнились, как и прежде, пронзительно до щемящей боли в сердце дорогими, незабываемыми. Никогда!

Татьяна Ивановна Душутина, вс., 2015/08/23 - 22:46

Очерк. Памяти моих незабвенных родителей. В электронной версии публикуется впервые.

ИВАН и КАТЮША, или «ПУСТЬ УСЛЫШИТ, КАК ОНА ПОЕТ…»
 
Он услышал. Когда строгая красавица Катюша Черникова запевала в тишине или на многочисленном застолье (у нее был редкий голос - драматический сопрано), окружающие, только что вразнобой горланившие задорные частушки, изумленно замолкали. И от звуков этого высокого чистого голоса хотелось плакать вместе с ямщиком из известной песни, трагически потерявшим свою любимую. Она была горожанкой, выросшей в центре городка, бывшей старинной крепости. Он – с его окраины. Значит, деревенский больше. Но после службы в армии в войсках НКВД вместе с маминым братом Константином Сумерским, ставшим кадровым военным и жившим в Москве (через него и познакомились) на Дальнем Востоке до войны жил с первой семьей в Саратове. Значит, городской. Но в любом случае и на нее заглядывались (всю жизнь по ней страдал ее ровесник Сергей, позже москвич-полковник), и на него. Папа был старше мамы на 9 лет. Показалось, что это в жизни надежнее. Но союз был сложным, противоречивым. Они были очень разными. Споры вечно не умолкали: как лучше строить дом, например. Мама – аналитик и финансовый гений семьи, даже сейчас в ее 84 у нее ясный ум и редкая проницательность (мамы не стало 7 июня 2011 года - авт.), слукавить ей невозможно. «Наш прокурор», - называл ее папа. Она даже в молодости праздники не очень любила, а папа – больше фантазер и душа компании, хлебосольный хозяин. Развел большой сад, и часто вечерами за столом под яблоней за чарочкой долго велись мужские разговоры о политике и о жизни. Дом почти всегда был полной чашей. И из этой чаши щедро пили и ели многие. И их друзья, и наши.
Вместе они прожили 48 лет. Вырастили двух детей, троих внуков, а вот двух правнучек он уже не дождался. Его не стало с нами в 1995 году. 27 октября семья отметила День памяти мужа, отца и деда Ивана Степановича ДУШУТИНА, фронтовика, участника Курской битвы, награжденного двумя медалями «За отвагу» и орденом Красной звезды. Причем, последняя награда нашла его через 30 лет. Родом он из крестьянского рода, большой и трудолюбивой семьи, носившей «уличную фамилию» Платоновых по имени его деда и моего прадеда. Так односельчане своеобразно увековечивали имена уважаемых ими людей. Родился он 31 мая 1915 года («дореволюционного издания», подшучивали мы). Дожил до 80 лет и оставил добрый след в делах и судьбах многих людей, знавших и любивших его. У него была масса друзей разного возраста. Сухощавый, подвижный, он всегда выглядел лет на 20 моложе своего возраста. Совмещал ответственные должности с работой на земле и в животноводстве, помогал многим людям, очень любил поездки на лошади в лес, не мог сидеть без дела, что-то постоянно мастерил, сам плел корзины, мог соорудить розвальни или изящные козырные санки, подъем в четыре утра – в этом, наверное, секреты. А уж своей молодцеватостью, умением задорно плясать вприсядку да в военной форме старшего лейтенанта (долго еще донашивал фронтовые гимнастерки, китель и офицерские галифе) он производил на женщин неотразимое впечатление. И было у него два гражданских брака и два официальных. И всех опекал, бывшую тещу в бездетном браке (был начальником, но никого не просил и сам на лошади ей первой вспахивал огород, а потом себе), дочь с внучками, оставшихся в г. Саратове. Была и ревность, и ссоры, как в каждой семье с характерами разных полюсов. Мама нас наказывала за шалости очень строго, отец пальцем не тронул.

"Печальный Демон - дух изгнанья..."

Самым ярким воспоминанием из детства были купание в речке до посинения и поездки на лошади в лес. Назад возвращались затемно с полным возом скошенной травы с ее дурманящим пряным запахом, в которой было полным-полно крупной сочной земляники. У папы была контузия после Курской дуги и туго со слухом. И я, не стесняясь, глядя в звездное небо, громко наизусть читала начало поэмы «Демон» своего любимого поэта-земляка М.Ю Лермонтова. Кстати, впервые в Тарханы ездила после шестого класса, потом после третьего курса института. Однажды папа взял нас в лес с двоюродным братишкой Сашей, приехавшим к нам в гости из г. Весьегонска. Подниматься в гору лошади было тяжело, и мы прошлись пешком. Но ведь в детстве в одном месте «шило сидит». Вот оно и спровоцировало нас на поступок, который очень рассердил отца. Мы забежали вперед и спрятались в кустах. Не сообразив, что лошади очень пугливы, на пригорке выскочили, заорав дурными голосами «дорожных разбойников». Папу детская выходка не удивила, а кобылу испугала очень. Она рванула с тяжелой поклажей, отец еле удержал вожжи и успокоил нервно вздрагивающее и фыркающее животное. Нас бы этими вожжами, да по попе… Но нет. Мы виновато примолкли, а отец лишь долго потом ворчал: «Додумались!».

Всесторонняя женская одаренность

У нас было не принято прислушиваться к взрослым разговорам, которые детей не касались. Мама не разрешала. А взрослым она категорически запрещала при нас «выражаться». Представляете, как деревенским мужикам было трудно вести «светские разговоры» под наливочку с купюрами из привычного лексикона! Злоязычные соседки и те иногда в сердцах шипели: «Барыня». В роду у мамы были люди духовно богатые, тонкие, чувствительные, любящие высокую музыку и книги. С отцом часто спорили, в «чью же породу» те или иные качества у нас с братом. Здесь, на окраине, люди были попроще, погрубей. Так жить в некотором духовном отчуждении и несоответствии интересов всегда очень тяжело. Но «небарыни» уже после пяти вечера, наскоро управившись с делами, лузгали семечки на скамейке, сплетничали, а, «барыня» корпела на грядках дотемна. Урожаи у нее были всем на зависть. Да и все, что она делала, было безупречно, талантливо, избу в горницу могла волшебно преобразить, хлеб наивкуснейший испечь, косоворотку папе вышить, Белье всегда сияло безукоризненной белизной, и ни одну шаль у нее моль не сьела. Дом она вела умело. Потом получила ответственную должность, пропадала допоздна на работе, нагрузки были немыслимые. Наведение порядка и готовка были на мне, но я не унаследовала ее чувство уюта и вкуса к хорошим вещам. Два дома построила (папа, ворча, был на подхвате) и перестраивала потом она. У нас с братом – «руки не тем концом». Отдыхает природа. Зато внук евроремонтом в столице занимается. Не пропали гены! И строительный лес сама покупала, и в Москву за кровельным железом ездила. Родители ведь жили в эпоху дефицита. Всегда была бесстрашной. Мужиков разнимала в драке. Ее уважали и побаивались, приходили за советом. А однажды на пожаре в соседнем доме бросилась в горящие стены и спасла мальчишку. Но после смерти папы (мы жили уже поодаль) соседки неблагодарно травили ее за то, что она «не, как все, умная больно»: не пьянствует, не сплетничает, не сквернословит, умные книжки читает.

А дома думали, что без вести пропал...

Всякое было. И горечи, и боли на ее судьбу досталось много. А как героически она выхаживала отца после инсульта. Его отец Степан и дед Платон дожили до 75, не оправившись от первого же удара. Аналогичный юбилей отца в роковую семейную дату отметили очень торжественно и многолюдно, у него в отличие от мамы была многочисленная родня. Инсульт его сразил в 76, но четыре года вопреки предначертаниям судьбы и благодаря заботе всей семьи, в том числе снохи и внуков, он прожил. И даже встал на ноги. Его спасало еще чувство юмора и необыкновенное жизнелюбие. Любимым праздником у него был День Победы. В его биографии было не одно чудо. Его старший брат Сергей погиб в первые годы войны. Отец, будучи офицером-чекистом, имел бронь, квартиру в Саратове, но упорно просился на фронт, вот и направили в самое пекло – на Курскую дугу. Это был сплошной ад. В июле днем и ночью было темно от разрывов бомб и поднявшейся до неба пыли и гари, стоял непрерывный гул от артиллерийских атак. В фильме «Штрафной батальон» штрафниками командовал разжалованный офицер. Писатель Владимир Карпов потом утверждал, что не было такого. Не знаю. Моему отцу в критические дни сражения ненадолго пришлось возглавить такое подразделение. Вместе с отчаянным штрафником взяли языка с важными сведениями. Нам отец редко что рассказывал. Узнала об этом от других. Не любил он козырять воинскими заслугами. И в разгар войны военачальники дали ему и тому «сорви-голове»… 10-дневный отпуск домой. Невероятно, но факт! Зная характер отца, думаю, что он просил и за товарища, поручился за него. Было и такое. А накануне в результате ранения он попал в госпиталь, и дома получили треугольник: «Пропал без вести».
Ночью … условным знаком, так, вероятно, делал, когда парнем возвращался с поздних гулянок, постучал в родное окошко. Мать встрепенулась: «Ванюшка!». Отец, мой суровый дед Степан, не сразу поверил: «Живой!». Радости было…
У мамы были тоже свои истории. Одну из них мне рассказала ее подруга. В 16 лет она села за трактор. Работали сутками. Позже их стали называть тружениками тыла. Однажды, вспахав огромное поле, мама вышла на окраине леса передохнуть, сорвать лесные цветы (их она до сих пор очень любит). Подруги заметили, что сзади  к ней приближается стая лесных хищников. Закричали: «Катя, Катя! Волки». Благо, ее «боевая» машина была неподалеку.

Послевоенные годы

После войны оба пережили многое. Мама рано потеряла родителей, братьев, а единственной сестре и ее сыну помогала всю жизнь. Поженились в 1947-м. Мы часто переезжали, жили на служебных квартирах. Отца часто посылали «подтянуть» очередное хозяйство, в районе его любили и уважали за самоотдачу и поддержку, возглавлял он и райпотребсоюз, был заведующим мельницей, но был бескорыстен и не любил хапуг-начальников. Если начинали давить из корыстных побуждений («ты мне мешок муки пришли, барашка доставь»), резко разворачивался и уходил на любую непрестижную должность. На пенсии предложили возглавить разваливающуюся ферму рядом с домом. Народ откровенно спивался. На ферме поселилась мерзость запустения. Отец и раньше жалел животин. Возьмет там лошадь с жеребенком, выходит, вычистит им бока до блеска, расчешет гривы, и клячи у него становились резвыми, холеными. Через год и долгое время ферма была передовой в области и по надоям, и по прочим показателям. Экспериментатор по натуре, развел элитную породу белых овец, каждая приносила по двойне. Тонкое руно. Но в дубленках мы не ходили, носили простые пальтишки, все и из домашнего обширного хозяйства сдавалось государству. Натуральные налоги, так сказать! Посмотришь на иных холеных начальников, для которых и «непыльная» должность – «золотое дно» в отличие от многих их подчиненных, с космической разницей в доходах, и проводишь параллели. Да, было неистовое поколение! Какую разрушенную страну в великую державу превратили. А должное им больше на небесах, похоже, воздается!
За долгие годы журналистской практики я много рассказала в различных СМИ семейных историй. Но наши музейщики своей «Фотолетописью» о жизни горожан (снимки моей семьи и моих героев тоже в их коллекции и на сайте) заставили обратить внимание и на свои истоки. Это смущает немного, нескромно вроде. Но кто же отразит более достоверно значимость индивидуальной «семейной ячейки», как не ее представители! Однажды я рассказала сюжет об отце наряду с другими фронтовиками в «Призыве». Читала ему, уже больному, но больше переживавшему за генерала, раненного в Чечне (он ему казался прототипом его любимого маршала Тухачевского, отец уже тогда понимал неправедность расправы с талантливым военачальником) этот сюжет. Были мучительные паузы. Рыдания поочередно сотрясали то отца, то маму. Разбередила их раны. Но то были светлые слезы – не зря прожили жизнь!

Татьяна ДУШУТИНА, член Союза журналистов России
Опубликовано впервые во «Владимирских новостях» 13 января 2008 года

Опубликовано ТИДА ср., 2012/05/09 - 22:41