10.02.2015
Житель Морсова Виктор Данилкин: "Отец искупил вину кровью"!

В октябре прошлого года стартовал совместный проект редакции "Вашего собеседника" и детской библиотеки, посвящённый 70-летию Великой Победы – "История моей семьи в годы Великой Отечественной войны". Рассказы участников проекта будут опубликованы на страницах газеты, а также займут достойное место на выставке "Мы живы, пока память жива" в читальном зале детской библиотеки. Одним из первых о вкладе своего отца Василия Васильевича Данилкина в дело Великой Победы поведал житель села Морсово Виктор Васильевич Данилкин.
– Отец в 1940 году за потерю бдительности (не донёс на врага народа) был осуждён по статье 58 части 10 и приговорён к десяти годам лишения свободы. Отбывая наказание, в 1942 он попросил предоставить ему возможность “искупить вину кровью”. Так он оказался на фронте в штрафной роте, где было ещё около двухсот осуждённых по той или иной статье.
О событиях тех времён отец вспоминать не любил и рассказывал очень редко, но мы, трое его сыновей, запомнили буквально каждое слово. Поэтому буду рассказывать от его имени.
Вот один из эпизодов.
“ Боец, сидя на пеньке, ест кашу. Подхожу к нему со словами:
– Эх, Вася, гляди, сколько сегодня каши навалили.
– Дурак, нам утром кашу готовили, а сейчас обед! Нас сколько осталось?”
В бою, бывало, гибло до половины роты, иногда и больше.
“ Однажды прочёсывали лес после боя. Стоит немецкий автомобиль, а рядом лежит убитый немец. В петлице у него – “железный крест”, высшая награда Третьего рейха. Хотел снять крест, нагнулся, а он дышит, и хвать меня за ногу. Я упал, автомат на шее. Так что, не снять никак. Я стал отбиваться свободной ногой, заорал что есть мочи. На крик прибежали наши и отбили меня. Хорошо, хоть жив остался!
Чуть погодя, мы нашли землянку с ранеными врагами. “Тут фрицы раненые”, – заорал один из бойцов и, не в силах погасить гнев и ненависть, хотел закидать гранатами землянку: лишь полчаса назад немцы на его глазах убили двух медсестёр и добили нашего раненого бойца. Еле мы его оттащили”.
“ Захватили высоту. Кто-то отдыхает, кто-то “инспектирует” захваченные вещмешки, тушёнку и сигареты выискивает. А кругом – трупы: и наших солдат, и немецких.
Вдруг слышим – летят самолёты. По звуку – советские. Но тут самолёты внезапно пикируют и начинают нас бомбить. Мы растерялись. Но один паренёк, оператор “катюши” оказался смышлёнее всех: быстро заскочил в машину, поднял вверх рельсы “катюши” и сделал залп вверх. К счастью, лётчики поняли сигнал и на второй круг не пошли.
Как потом выяснилось, им дали задание бомбить высоту с немцами, а наш отряд “взял высоту” раньше. Отсюда и возникло недоразумение”.
“Порой окопы врагов и наши располагались так близко, что ночью в тишине речь немецкую было слышно. А иногда “забавлялись” фрицы так. В громкоговоритель по-русски кричат: “Это кому? Рядовому Петрову!” И летит в нашу сторону граната. Взрывается. “А это кому? Лейтенанту Сидорову!” Летит другая. “А это кому? Комбату Иванову!” Шарах из гаубицы”.
“Ещё видел я листовку вражескую пропагандистскую. На ней был изображён сидящий на скамейке Сталин, который играл на балалайке и пел: “Последний нонешний денёчек гуляю с вами я, друзья!”. А Гитлер, сидящий в кресле, играл на баяне и пел: “Широка страна моя родная!..”А далее в листовке рассказывалось, как хорошо будут жить русские, если сдадутся в плен”.
“Дело было в Латвии. Мы прочёсывали какую-то деревню, забыл название. Когда проходил мимо одного дома, мне показалось, что там кто-то есть. Я открыл дверь, бросил гранату и отбежал подальше. Тишина. Прошло пять минут. Решил, что граната бракованная. Только встал – и взрыв. Дверь в доме вышибло.
Мимо бежали два бойца и поинтересовались, в чём дело. Сознаваться в собственной оплошности было стыдно, поэтому сказал, что слышал в доме немецкую речь, а теперь немцы в кусты убежали. Ребята сняли с плеч ружья и дали очередь по кустам. По понятным причинам, там никого не оказалось”.
“Бой, который решил мою судьбу, также прошёл на территории Прибалтики. В пойме реки наша рота пошла в наступление, но под огнём станкового пулемёта противника передвигаться невозможно, пришлось залечь в укрытия. Выждав удобный момент, я поднялся и по балке побежал вперёд. Однако почему-то все, кроме меня, остались лежать. Балка уходила влево, я бежал и бежал, потом небольшой поворот вправо, и снова заработал пулемёт. И тут я понял, что орудие совсем рядом со мной – на расстоянии броска гранаты. На звук пулемёта я бросил одну за другой гранаты Ф-1. Взрыв, а потом наступила мёртвая тишина. Затем крики “ура” и сплошной шум. Наши пошли в атаку и завоевали тот рубеж. Я пробежал мимо пулемёта, рядом с которым лежали два убитых немца.
А через месяц меня вызвали в особый отдел. Иду, а у самого ноги ватные. В бой идти и то не так страшно было! А в особый отдел… Где же я прокололся? Что лишнего сказал? Теперь точно расстреляют. Вся жизнь пронеслась перед глазами!
Захожу. Майор встаёт и идёт навстречу: “Красноармеец Данилкин?” “Так точно!” А дальше, как во сне: майор протягивает руку, жмёт мою, приглашает сесть и приказывает рассказать подробнее о том бое. Я, конечно, рассказал. Всё, как было. Прибавил только, что намеренно, а не случайно, подкрался к пулемёту. Ну, как говорится, жить захочешь… К тому же, победителей не судят.
Майор зачитал приказ: “Именем РСФСР за героическую борьбу с немецко-фашистскими захватчиками ОСВОБОЖДАЕТСЯ от уголовной ответственности и переводится в линейную часть”. Так начался новый период в жизни, а прошлый “адрес”: 2-ой Прибалтийский фронт 3-ья Ударная Армия 171-ая Стрелковая Идрицкая дивизия 56-ая отдельная Армейская штрафная рота – остался в памяти на всю жизнь”.
Отец так и не узнал, кто рассказал о его подвиге начальству. Лишь потом, спустя годы, стало известно, что в каждой штрафной роте воевал человек из НКВД с “легендой” уголовника. От него начальство и узнавало обо всём, что происходило в роте.
“ В линейной части воевал недолго. В 1943 году в боях на станции Вилани Латвийской ССР был ранен. Вот как это случилось.
Подходит ко мне молоденький лейтенант, лет девятнадцати, и говорит: “Дядя Вася, пойдём со мной в разведку”. Мне лишь 28, а в их глазах я – дядя! Отвечаю: “Что, молодых нету?” Но согласился. Отправились с наступлением ночи. Ползём через поляну, вдруг взлетает осветительная ракета, и вокруг становится светло, как днём. А мы посередине поляны! Увидели, что из кустов бросили гранату. Взрыв и тишина.
Очнулся, лицо липкое, вонзилось что-то острое. Пополз. Вспомнил, что забыл автомат. Вернулся, нащупал, пополз обратно. Заполз в рожь и потерял сознание. Когда очнулся, услышал разговор:
– Давай грузить!
– Да он всё равно помрёт!
– Ты что, а если узнают, что не взяли? Трибунал?
– Ну давай грузить!
Бросили в полуторку в кузов. Очнулся в санчасти. Медсестра в белом халате подошла и сказала: “Всё, солдатик, отвоевал ты. Скоро домой поедешь. У тебя выбит левый глаз, челюсть сломана, осколки в спине. Но жить будешь! Всё хорошо будет!”
Так закончилась война для моего отца Василия Васильевича Данилкина. Прожил он после того времени долго, и умер в девяносто лет в 2005 году.