Сделать стартовой Добавить в Избранное Перейти на страницу в Twitter Перейти на страницу ВКонтакте Из Пензенской области на фронты Великой Отечественной войны было призвано более 300 000 человек, не вернулось около 200 000 человек... Точных цифр мы до сих пор не знаем.

"Никто не забыт, ничто не забыто". Всенародная Книга памяти Пензенской области.

Объявление

Всенародная книга памяти Пензенской области





Сайт посвящается воинам Великой Отечественной войны, вернувшимся и не вернувшимся с войны, которые родились, были призваны, захоронены либо в настоящее время проживают на территории Пензенской области, а также труженикам Пензенской области, ковавшим Победу в тылу.
Основой наполнения сайта являются военные архивные документы с сайтов Обобщенного Банка Данных «Мемориал», Общедоступного электронного банка документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», государственной информационной системы «Память народа» (проекты Министерства обороны РФ), информация книги "Память. Пензенская область.", других справочных источников.
Сайт создан в надежде на то, что каждый из нас не только внесёт данные архивных документов, но и дополнит сухую справочную информацию своими бережно сохраненными воспоминаниями о тех, кого уже нет с нами рядом, рассказами о ныне живых ветеранах, о всех тех, кто защищал в лихие годы наше Отечество, ковал Победу в тылу, прославлял ратными и трудовыми подвигами Пензенскую землю.
Сайт задуман, как народная энциклопедия, в которую каждый желающий может внести известную ему информацию об участниках Великой Отечественной войны, добавить свои комментарии к имеющейся на сайте информации, дополнить имеющуюся информацию фотографиями, видеоматериалами и другими данными.
На каждого воина заводится отдельная страница, посвященная конкретному участнику войны. Прежде чем начать обрабатывать информацию, прочитайте, пожалуйста, тему - Как размещать информацию. Любая Ваша дополнительная информация очень важна для увековечивания памяти защитников Отечества.
Информацию о появлении новых сообщений на сайте можно узнавать, подписавшись на страничках книги памяти в ВКонтакте, Телеграмм или Твиттер.

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Шайкин Андрей Васильевич

Сообщений 1 страница 3 из 3

1

Здравствуйте!

Андрей Васильевич Шайкин: Крестьянские мемуары.

https://i.imgur.com/VO9KBELm.jpeg

А.В. Шайкин (1900-1998) родился в середняцкой крестьянской семье в селе Малая Сердоба Пензенской области (на снимке с дочерью Татьяной Андреевной, участницей Великой Отечественной войны). Окончил три класса местной земской школы. Участник Гражданской войны с 1919 по 1921 годы, свидетель коллективизации, участник Великой Отечественной войны в 1941 и 1945 годах. В 1942-1944 находился в плену. Воспоминания написаны в 1987-90 годах. Он дал им название "Не забывать историю и наших предков".

Где у нас были господа? Барин в селе Огаревке, в селе Марьевка – барин Салов; где поселок Алексеевский, – Юматов; в Трескине было 2 барина; в “Пятилетке” был барин; село Круглое – барыня; в селе Камышинке – Гагарин; в селе Екатериновке, около Жуковки, был барин Устинов. И вот нашим предкам пришлось сделать 4 поселка (для защиты от помещиков): первый – село Липовка. И наделили переселенцев землей как положено и дали леса в Орешкином углу. Основали село Шингал – дали земли и леса в отроге. Основали село Турзовку – дали земли и леса. Основали село Асмётовку: наделили землей и дали леса на Воробьевой Поляне; его так и называют – Асметовский лес. А земля наша уходила за эти села на 6 и 8 километров. Старики боялись, что барин может отнять землю, вот и заселяли дальние поля.

Когда Сердоба основалась? Мне говорили отец и дедушка, что она начинала строится на Горах, около леса – место называется Кирпичиха. Первая церковь была в лесу. Была сделана крепость из леса и камней. На первых поселенцев нападали крымские татары, но они их отбили и отогнали.Одна из улиц на горах называется Драгунка, на ней стоял драгунский полк. Мне говорили старики, что когда Сердоба начинала строиться, царь Петр Первый послал стрелецкий полк для заселения. У нас в селе есть и фамилия Стрельниковы.

С Гор наш прапрадедушка Панфер первым перешел вниз и поселился около водотока – Ерика, на границе Кузнецовки и Тюнбая, ему понравилось это место. И задумал он рассадить сад плодовый. Посадил 100 деревьев – яблони, вишня, калина, малина, крыжовник, прорыл водоток, и ерик побежал прямиком в реку. А то тек вдоль реки, по задам и выходил устьем около дома Федьки Мочалова. Когда дедушка Панфёр прорыл ерик и сделал мосточик, люди назвали его мосток Дужниковым, по уличному прозвищу дедушки, потому что он гнул дуги. В это время на месте, где дедушка построился, еще не было никакой улицы: ни Шимровки, ни Кузнецовки, ни Тюнбая.

От прапрадеда Панфера народились сын Егор и дочь Мария и три дочери – Акулина, Анна, Васена. От прадедушки Егора народились два сына, обоих назвали Иванами. От большака Ивана народились три дочери – Александра, Акулина и Арина. От малого Ивана народились два сына – Василий, Федор и три дочери – Дарья, Мария, Евдокия от первой жены (первая жена была в девичестве Барахтина). Он овдовел, женился вторично на шингальской, звали ее Агафья, от неё были девки Матрёна и Прасковья.

От сына Фёдора народились два сына – Иван и Василий; их обоих убили в эту (Великую Отечественную) войну; и народилась дочь Мария. От сына Василия народились Андрей (то есть я) и Степан, а также дочь Анна. И вот теперь мне 90 годов, а Степану 85.

Мне говорили отец и дедушка: когда строились внизу, была очень “жидкая” земля – трясина. Сохи зарывать для сарая нельзя – все уйдут в землю. Они нашли такой выход из положения: сперва ставили плашмя каркас из четырёх бревён, потом вдабливали в него сохи и ставили, а под каркас клали обрезки и камни.

Когда наши предки строились, тут была “тайга”, разбойники были, дичь, даже медведи и всякие иные звери. И вот Пётр Первый заселил это место. В это время на наших сердобинских землях захотел поселиться барин. Одно из мест так теперь и называется – Барская лука: за Песчанкой, против правления колхоза имени Ворошилова. А строиться барин решил по этот берег Песчанки. Навозили его крестьяне строительного материала, поставили срубы, а наши предки всё у него развалили. Он опять построил – они опять разнесли в прах. И совсем его выгнали. И он, наверно, понял – тут не жить, и больше не приехал.

Итак, мы были не барские, землю делили по душам, а лес “по домам”, на двор. Но была казёнщина царская. Мы делили землю на души только на мужчин, на женщин не разрешали. И из Старого Славкина тоже барина прогнали, там тоже крестьяне были свободными, как и мы. А кругом были господа, баре. Когда наступила революция 1917 года, Ленин приказал разделить землю барскую, отдать крестьянам без всякого выкупа. Стали делить по приказу Ленина на мужчин и женщин поровну. Мы тоже переделили землю, дали и женщинам. Если, допустим, она выходит замуж, отец невесты отдаёт землю ей же.

Наши предки воевали. Прадедушка Егор – с Наполеоном, а его шурин, прозвали его Кавказским Иваном, воевал с Японией, брал Порт-Артур. Прадедушка Панфёр воевал с турками, выгонял их из Крыма. А еще раньше наши предки воевали с монголами, они дрались за Родину до последней капли крови, за Россию и за своё поколение, большое им спасибо и никак не надо их забывать. Вечная им память и царство небесное!

У прапрадеда Панфёра народились сын Егор и дочь Мария. У Егора народились два сына - Иван Большак и Иван Малый да три дочери - Акулина, Анна и Васёна. Жена (у Панфёра?) была Федосья из рода Якшамовых. У большака Ивана родились три дочери: Александра-большуха, Акулина и Арина. У малого Ивана народились два сына - Василий и Фёдор и дочери Дарья, Мария и Евдокия. Это от первой жены, от Барахтиной. А от второй жены, Агафьи, - она была шингальской (из соседнего села Шингал) - родились дочери Матрёна и Прасковья. Семья была большая, 16 человек, и все слушались одного Панфёра. Пахали они сохами, борона была деревянная, только зубья железные, большинство рожь жало серпами, только справные (богатые) косили косами. Молотили цепами. Дедушка Панфёр и обе его жены похоронены на старом кладбище. Царство им небесное!

После смерти дедушки Панфёра надумали братья делиться. Это было в 1895 году. Большака Ивана поместили кряду (рядом), а малый Иван остался жить вместе с отцом Егором. Они поделили имение на три части, одну треть получил Иван большак, а две трети Иван малый с отцом. Отец взял такую же часть, как и сыновья. Сообща сделали большаку дом. Еще большаку досталось по разделу взрослая лошадь, конь-трехлеток, 2 коровы, 20 овец, амбар сосновый, а Малому с отцом - 4 лошади, 4 коровы, 40 овец, другой амбар сосновый и еще небольшой амбар. Сад яблоневый разделили так: большаку оставили 30 деревьев, а малому с отцом - 70. Прадедушка Егор жил на огороде, у него была там маленькая избушка. Они были тружениками, очень заботливыми, работали по 16 часов в сутки, ходили в лаптях, сапоги надевали только по праздникам. Рубахи и портки носили самотканные - бабы пряли из конопли и сами ткали. Лошади стояли в конюшнях, а коров на зиму пускали в избу для дойки. Объягнившихся овец также пускали в избу и держали в избе, пока ягнята маленькие.

Дедушка Панфёр прожил 92 года, а дедушка Егор - 86 годов. Никто в нашем роду не курил, водку пили только на свадьбах и в другие большие праздники. Но сильно не напивались. Бога признавали и были очень добрыми, справедливыми и честными, чужого не возьмут. Помимо хлеборобства, занимались ремеслами: гнули дуги и коромысла. По зимам со всей волости к ним приезжали дуги и коромысла покупать.

В 1905 году дедушка Иван Малый ездил в Золотое, в питомник около села Лопатино, купил 100 деревьев яблонь себе и большаку, и стало в двух дворах 200 яблонь. С ним же ездили шабры (соседи) Родионычев Василий и Шимрин Иван Алимыч, которые тоже привезли по 100 черенков яблонь. Яблони поливали два раза в год: весной - чтобы яблоки росли крупные и чистые и сентябре - чтобы почва нагуляла. У них была плотина на ерике, и от нее они пускали воду по саду, по канавам, по которым вода по всему саду расходилась. Весной и осенью яблони окапывали. Траву в саду косили три раза за лето.

В году 1906-м или седьмом, до войны 1914 года, начал у нас Столыпин нарезать земельные участки каждому, кто пожелает. Добровольно, навечно, но против желания общества, народа. У нас в крестьянском обществе земли причиталось на душу, на мужчину, 3 десятины. У нас было 3 поля – яровое, ржаное и пар. А Столыпин стал нарезать на душу больше, по категориям, хорошей земли – в 2 раза больше, чем было принято в обществе, а если земля плохая - в 3 раза больше нарезал на душу. Ему (Столыпину) народ говорит: “Нарезай по-нашему, сколько мы нарезаем на душу. Нарезай (не ближние земли), а от границы Асметовки, от Липовки”. Потому что туда никто не шел. Но Столыпин делал все против воли народа. Почему он нарушал правила народа, больше давал земли а счет общины?

Добросовестные, совестливые не шли в вечники ни в какую, а некоторые нахалы стали одобрять реформу. И Столыпин начал нарезать им земли около реки Сердобы, по реке Саполге, где у нас, у колхоза имени Ворошилова, была недавно ферма животноводческая - в яме, не доходя до Богомольного родника. Первыми сели Карякины, Михеевы по-уличному, – на горе, около леса, вдоль речки, вблизи Сердобы. Второй дом был поставлен в конце Емельянова оврага, на горе, около леса. Дальше построился Потапов Федор, на расстоянии 1 ½ километра также на горе, около леса. Дальше построился Лялягины – на горе, на краю леса, расстояние такое же друг от друга. Дальше построился Захарышкин (по-уличному), на горе, на краю леса, расстояние такое же друг от друга. Дальше построился (фамилия неразборчиво) – тоже на горе, на краю леса, вдоль реки.

Дальше поселились вдоль Елшанки, поворотя вдоль Елшанки два дома – фамилию хозяев забыл, на горе, около леса, отрезав речку Саполгу от общества-народа общинных земель. Еще лучше! Еще построили два дома - один у реки Сердобы, в 2-х километрах от Малой Сердобы, другой – по реке Саполге – отец Журлова Ивана. Иван Журлов еще жив, мы его называли Деверь, ему тогда было 12 годов, молодой был.

Потом было разрешение – можно продавать навечно землю, душевые наделы. Платили дорого, я забыл цену. Иной человек пьяница, продаст землю душевую навечно и пропьет, а дети и жена нищими остались навечно. Разве это законно? Очень неправильно. Но некоторые накупили земли, таким давали кредиты, нарезали на Гремячке - овраге на реке Саполге, - давали на душу 3 десятины. Мне запомнилось: Никита Потапов накупил землю. Навечно. Их два старика, детей не было, очень были жадные, о смерти не думали. А пришлось помереть страшно. Никиту раскулачили и выгнали из Сердобы. Он уехал в Энгельс, в Саратов, и там извозничал на лошади. Зимой поехал из Энгельса в Саратов через Волгу, а в одном месте не замерзла вода. Он туда и заехал на плавню и утонул вместе с лошадью. Вот и отжил! А навечно покупал землю. Его Бог наказал.

Начал Столыпин нарезать и вдоль речки Сердобы земли вечникам. Были вдоль речки луга до Панкратовки. Первыми там сели Овражновы, и дальше стали селиться. Реку отшибли от общества. Еще поселились два дома на Иткаринской дороге, от Песчанки недалеко. Один дом был – Тихоновы, а другой чей – забыл. Воры заехали к Тихоновым, постучались в дом, в дверь. Старик вышел. Они сказали: “Укажи нам дорогу!” Они его сразу убили и зашли в дом. Старуху и сноху Дарью привязали веревкой, а мальчик Гриша залез в шесток, ему было восемь годов. Большак сын был на войне 1914 года. Грабители все в дому ограбили, все забрали и уехали. После этого Тихоновы сразу сломали дом и перевезли в Сердобу.

Вот теперь оценку делай Столыпину. Земля была наша, народная, нам ее прадеды отвоевали, барина прогнали, а он приехал, стал командовать нашей землей, хозяйничать. Почему он не отрезалу помещиков, у Гагарина, у Устинова, у Салова, у Юматова и у других? А к нам приехал, крестьянам, и стал мутить народ, общество, делал вражду в народе. Народ очень озлобился. Чтобы друг с другом передрались? И побили бы многих. Если бы не революция 1917 года, Октябрьская революция, у нас была бы резня. Разве можно около реки Сердобы все заселять и воду отрезать, водопои? Мы бы и без Столыпина могли приблизить дальние земли от межи: поселили бы там поселки. Вот приблизили же наши старики дальние земли: 4 выселка сделали: Асметовку, Турзовку, Липовку и Шингал. Дали переселенцам землю как положено, поровну и лес дали. А Столыпин, стал больше давать земли на душу. Половине Сердобы не хватило бы земли. Тогда, что же, иди безземельные куда хочешь, на 4 стороны. Это тоже как раскулачивание.

После революции вечники все разбежались. А которые в Сердобе остались, их раскулачили, и многие смотались в города.

Столыпин неправильно делал. Вот его и убили (в) 1916 году. Мне отец рассказывал – он служил в Киеве. Зашел человек к Столыпину в кабинет и застрелил в упор. Наверное за то, что насолил всему народу. Некоторые сегодня его хвалят: он-де правильно делал. Я это слышал по радио. Но это неправильно.

Я, Шайкин Андрей Васильевич, родился в 1900 году 16 октября. Вот прохождение моей жизни-истории. В 1905 году мне было 5 годов. Была в Сердобе забастовка в сентябре месяце. Была ярмарка. Вот ярмарку мужики разбили, разграбили, пошли в Сердобу разбивать винополку с вином. Стражники, казаки, чуть помню, скакали с моста, не могли с ними справиться – народу было очень много, и все вооружены, кто чем. Казаки отступили и ускакали. Бунтовщики, на мой взгляд, поступали неправильно. В доверие к крестьянам пролезли эсеры и командовали, чтобы опорочить социал-демократическую партию. Нам рассказывал Гудков Кузьма Калентьевич, он был революционером, что они, революционеры, собирались по ночам на Зотовой горе тайно. Вот к нам в Сердобу (рассказывал Гудков) пробрались эсеры в социал-демократическую партию и нам предложили выйти разбивать ярмарку и у богатых мужиков зажигать гумна, а хлеб – у тружеников. Вредили. После мы догадались: они направляли нас на это дело, чтобы нашу социал-демократическую партию опозорить. Мы их, эсеров, всех выгнали (в годы Гражданской войны).

Пошел я в школу, мне было 8 годов. Учился очень хорошо, сдал испытания на похвальный лист. Учился в школе 3 года. Дедушка Иван сказал отцу: “Андрею хватит учиться, надо работать”. И вот начал я пасти лошадей, ездить в ночное, пахать, бороновать. В 1914 году началась война с Германией, отца и дядю взяли на войну. Дома остались старики, бабы и малыши. Мобилизовали часть лошадей. А дедушка Иван посев не убавлял: 10 десятин в каждом поле – яровом, озимом и пар, всего – 30 десятин. А убирали все вручную: жали, молотили цепами. Жали бабы и подростки: я начал жать и косить, когда мне исполнилось 14 лет. Было очень трудно.

У нашего отца Василия Ивановича было два сына: я и Степан. И у дяди Феди было два сына - Иван и Василий и дочь Мария. В 1914 году отец и дядя Федя ушли на войну. Отец служил до 1917 года, а дядя вернулся в 1916 году - был ранен в руку. Его отпустили из госпиталя в Самаре на полтора месяца домой. И он просрочил отпуск на два дня. И вот в декабре молотим мы в риге - дедушка, дядя и я. Мать, тетка - жена дяди Феди и мой младший брат Степан ворочали снопы. Часов в 11 к риге подъехал на лошади, в санках урядник Иван Петрович. Вошел в ригу, поздоровался и спрашивает дядю:

- Вы Шайкин Федор Иванович? Вы дезертир.

- Да, я просрочил два дня, но завтра поеду в часть.

- Вы должны поехать со мной, мы вас отправим этапом на фронт.

- Какой хозяин нашелся! Я и сам дорогу в часть знаю. Не поеду под конвоем!

Тогда урядник вынул шашку и стал ею угрожать. Но налетела коса на камень. Дядя бросил цеп и схватился за шашку урядника. Началась борьба, нам со стороны страшно было на нее глядеть. Дядя его осиляет, уже выволок урядника из риги и борются около ерика, а там овраг, дядя пятит урядника к оврагу и ругается:

- Красномордый! Напился крови крестьянской! Я два года провоевал, теперь иди ты повоюй!

Урядник видит, дело плохо - овраг рядом, оттолкнул дядю и к санкам. Сел и поскакал. Дядя говорит: "Если бы я у него шашку вырвал, я бы его зарубил". Быстро убежал на гору Порт-Артур, скрывался у тетки Дуни, у сестры своей, а потом в шабрах (у соседей). И так дотянул до Февральской революции 1917 года. А как дядя убежал на Порт-Артур, к нам заявились казаки, человек 15, урядник с ними верхом. Забежал в ригу:

- Старик, где буян?

- Не знаю, говорил, пойдет в город.

Казаки стали искать, тыкать пиками в солому. Везде искали. А дома крик, свиньи визжат, куры кудахчат. Взяли у нас казаки 3 овцы, свинью на 4 пуда и кур голов 15 - проголодались! Вели себя как бандиты. Вот за это мы их и выгнали из России в Гражданскую войну.

В 1918 года наша семья надумала делиться. Тоже на три части: моему отцу Василию Ивановичу дали 1 лошадь и жеребенка-двухлетка, 2 коровы, 15 овец, дяде Феде дали лошадь и коня-двухлетка, 2 коровы, 15 овец и старую избу в четыре стены. Дедушке Ивану дали лошадь, корову, 5 овец. Изба у него была на огороде и там же небольшой дубовый амбар. Сад он никому не отдал, все 200 деревьев себе взял, также росли в саду вишня, слива, смородина, крыжовник, малина. Большая рига досталась нам с отцом, она у речки стояла. И дяде Феде построили ригу тоже у самой речки. И дедушке сделали небольшую ригу, поставили ее в конце сада. Делали всё вместе. Мы с отцом построили свою избу, выдвинув ее вперед, всё казалось, что мало у нас позьма.

В 1918 году меня взяли на Гражданскую войну. Когда Красная гвардия не справилась с белыми, Ленин отдал приказ: нужно создать регулярную армию. Её создали в 1918 году 23 февраля. И вот меня забрали 15 июня 1918 года. Учили нас в Петровске, нас было 11 тысяч. Там стояли бараки, их сделали протяженностью в 4 квартала. Как едешь от Малой Сердобы к Петровску – от дороги и до леса стояли бараки. Мы тогда были Саратовской губернии Петровского уезда Малосердобинской волости. Дядю Федора назначили как революционера каптенармусом над всем военным лагерем в Петровске.

Из Петровска отправляли на фронт против Колчака, к Чапаеву, сначала солдат постарше. В 1919 году было очень тяжело Советской власти, нас окружили со всех сторон: Колчак с востока, генерал Юденич шел на Петроград, на юге был генерал Деникин, который Кавказ забрал и подошёл к Волге, к Царицыну, отрезая нефть на Кавказе. А тогда была нефть только в Баку.

В 1919 году нас осталось в Петровске 3500 солдат. И вот дошла очередь до нас. Нас направили на юг, на Деникина. Только остался в Петровске хозвзвод, конюха, которые убирали лошадей. В 1919 году в августе месяце мы поехали из Петровска, эшелон за эшелоном. Мы ехали на помощь 34-й дивизии, к Кирову Сергею Мироновичу, в нашей команде – 200 солдат. Дивизия стояла в Астрахани. Доехали мы до станции Красный Кут. По приказу с Красного Кута поворотили на Чёрный Яр. Подехали к станции, к Волге, в тупик, стали перебираться на паромах через Волгу в Чёрный Яр, который на том берегу Волги. Перебрались, когда 34-я дивизия пришла в Чёрный Яр. Началось распределение по полкам, ротам и взводам. В наш 305-й полк попало много сердобинских. Едва успели распределить людей, как на нас напала кавалерия генерала Шкуро. Здесь произошло мое боевое крещение – страшный был бой, смертельный. У нас силы было мало, а у Шкуро больше. Мы устояли только благодаря тому, что перед нашими окопами стояло проволочное укрепление – 16 рядов. Потом нам дали в подкрепление две дивизии – 7-ю кавалерийскую и Дикую дивизию. Дали приказ перейти в контрнаступление. Накануне нам сообщили, что Ленин сказал речь: вы пошли в контрнаступление, это очень верно; нас кругом душат; только не забывайте: наша армия не карательная, а освободительная, и вы народ не обижайте. Если ты голоден (говорил Ленин) – спроси хлеба, если в селе остался священник – пусть служит, советую – сходи в церковь, это будет очень хорошо. Почему он нам так советовал? Дело в том, что, когда перед нами Красная гвардия дошла до Черного моря, а потом их погнали казаки, красногвардейцы там стали безобразничать, отбирать имущество. Я после узнал об этом, когда мы проходили теми же местами.

Не могу точно сказать, сколько верст от Черного Яра до Царицына, мне кажется – 90. Мы пошли в наступление (дата неразборчиво) октября 1919 года. А в Царицын пришли 1 января 1920 года. Два с половиной месяца шли до Царицына. Проходили мы села Салдники, Вязовку и другие. Бои очень сильные были. Враг никак не хотел отступать, тяжело нам было на этом фронте, трудно разбить белых. 40 тысяч легло нашего брата. Шкуро и Деникину не хотелось отступать, но пришлось. Помог Буденный. Он пришел от Камышина. В помощь Буденному 1500 бойцов добавили наших, саратовских.

Когда мы пришли на станцию Царицын, около Мамаева кургана, главное командование отдало нам приказ преследовать белых. На юг мы шли по Сальским степям. Буденный – впереди, он захватывал железнодорожные станции, и с нами связь держал, а мы – за ним. Так прошли мы Донскую область и вышли в Ставропольскую область, потом опять в Донскую. Вышли мы на станцию Торговую – ее сейчас называют Сальск. Вот здесь и столпилось много войска: части Буденного, кавалерийский отряд Курышкина и наша 34-я дивизия. Задумали кадеты разбить нас, оставили на Торговой 100 офицеров, а основные их силы как бы отступили. И вот нас разбили по квартирам. У нас в дому очень много солдат, полная изба набита. Ночью все спали, а мы с Бочкаревым не спали. Чуяло сердце! Что снаружи творится? Мы с ним все же решили выйти. Насилу прошли: в избе подряд лежали бойцы. Когда вышли к забору, слышим, началась стрельба. Не поймем, что творится. Бочкарев закурил. По улице ехал разведчик, и к нам: “Дай закурить!” Я его спросил: “Что творится?” Он говорит: “Белые сделали засаду, а сами пошли в контрнаступление. У нас вся кавалерия выступила им навстречу. У нас много кавалерии, и мы белую атаку отбили, они прогадали”.

Противник отступил, а поутру всю станцию оцепили и пошла повальная проверка. Наловили 87 офицеров, кадетов, которые в наших часовых стреляли в эту ночь. Мы наутро пошли дальше в наступление, а с офицерами расправилась чека.

Когда вышли, кто-то сказал: “Погодите, сейчас поедет Буденный!” Так пришлось мне его увидеть случайно. Герой был, ему в это время было 35 годов, а мне – 20. Шел эскадрон, кони белые, музыка с коней играла очень хорошо, кони плясали.

Буденный пошел на Ростов, а мы пошли на Азов, левее Ростова. Мы прошли Песчанск, Белоглинск, Покровку и вышли в балку. Тут наша кавалерия перерезала железнодорожный путь, в нашем расположении оказался белый бронепоезд. Наша рота его оцепила, он сильно отстреливался из пулеметов и орудий. Пришлось ждать, пока у него патроны и снаряды кончатся. Тогда мы его взяли в плен.

Выйдя в балку, мы поворотили на Тихорецк. Оказалось, под Тихорецком белые сосредоточили очень много войск. И вот нас против них направили. И мы там сразились. Из всех боев был бой! За один день Тихорецк 7 раз переходил из рук в руки. К вечеру мы их одолели, забрали Тихорецк полностью и пошли дальше, преследуя белых.

Мы наступали левее Краснодара, тогда его называли Екатеринославом, по царице Екатерине. Вышли мы в Терскую область, около Новороссийска. Вот тут и конец наступил Деникину, всех мы разбили. Те, что поумнее, уехали с Деникиным за границу, остальных мы забрали в плен. Нам помогала в этом зеленая армия – дезертиры собрались в горах и тоже наступали на белых. Так мы белых окружили и разбили.

Я и Иван Журлов заболели тифом, и нас отправили на станцию Торговую в лазарет. Лазареты располагались в избах, которые оказались без хозяев, в школах и учреждениях. Больные лежали на полу, на тряпье, вши заедали. Каждый день возили на кладбище мертвых. Говорили, что умерло до 13 тысяч человек. Здесь мы встретили земляка Пчелинцева Евдокима Васильевича, с моего года рождения, поступившего в лазарет прежде нас. Мы стали поправляться.

Как-то Евдокин пошел на станцию: “Может, увижу кого сердобинских!” И там прозяб, получил возвратный тиф и помер. Его зарыли на станции Торговой. А мы выздоровели с Журловым. Нас распределили по квартирам, во времянки. Мы в печке жарили гимнастерки, уничтожая вошь. Однажды Журлов пошел с казаком кубанцем в село. Казак перешел к нам, красным, служил у Буденного, жил он в соседней времянке. В селе набирали добровольцев, 2 эскадрона, на басмачей. Журлов и кубанец записались добровольцами. А басмачей было 12 тысяч и больше. Там наших порубили много около Бухары.

Журлов вернулся и говорит: “Шайкин, иди в канцелярию и тоже запишись”. Я ему сказал: “Не пойду. Буду ждать комиссию. Туда в Бухару сколько нашего брата угнали, и всех порубили как капусту. Выпишись, я тебе советую”. А он мне говорит: “Все равно и через комиссию призовут на фронт. Врангель идет, Польша, Петлюра на Киев”. Не послушался меня Иван, и вот я его провожаю. Коней и обмундирование им дали хорошие, шашки, карабины, револьверы. Прошло 10 дней. Кубанец Миша шлет мне письмо: “Андрей Васильевич, я не нашел адреса Ивана Александровича и пишу тебе, чтобы ты сообщил его родителям: Иван погиб в неравном бою. Наших было мало, весь эскадрон порубили. А мне посчастливилось, я был в карауле у штаба. Басмачи их заманили в горы, окружили и всех порубили”. Я написал родителям Ивана, они мне ответили, очень горевали и плакали: "Почему ты не уговорил Ивана остаться"? Но он меня тогда не послушал. Наверное, быть тому, судьба.

Приходит ко мне командир взвода и говорит: “Шайкин, я тебя прошу: вы поедете в Ростов с Леоновым и пройдете там комиссию – ты по тифу, он – по глазам. Если пустят домой – поедете, а примут на службу – пойдете там в военный городок. Мы через неделю тоже поедем туда на комиссию. Вы же повезете красноармейца, он ошутоломел (сошел с ума), очень буйный сделался после тифа. Привезете его в Ростов и сдадите в сумасшедший дом”.

Дали нам место в вагоне, мы сумасшедшего связали и повезли. В Ростове на станции развязали его, а он у нас сбежал и начал всех подряд бить. Его милиция поймала, привела к нам, к вагону. Подошла машина, мы опять связали его и сдали в сумасшедший дом. Идем мы на комиссию, а я вижу, остановился эшелон. Я смотрю, бежит от эшелона мой товарищ, сосед Иван Митрофанович Журлов, 1901 года рождения. Мы с ним поздоровались. Поговорили, на станции 3-й звонок пробил, команда “садись в вагоны!” Он сказал: "Если тебя отпустят домой, расскажи моим родителям, как мы с тобой встретились. Нас везут неизвестно на какой фронт", - и побежал к вагону. А я пошел на комиссию.

Меня приняли на службу и дали документ. Подхожу к первому же бараку - из него выбегают красноармейцы, мои товарищи: Бочкарев, Кривоножкин и Казанцев Матвей. Кричат: "Эх, здорово! Шайкин прибыл". Они направлялись на кухню. Я им говорю: "Возьмите и на мою долю котелок и принесите супу". Бочкарев вернулся в барак, взял там еще один котелок и принес мне супу и каши, а взводный дал пайку хлеба и забрал мои документы. Оказалось, все они тоже служили в нашей 34-й Кировской дивизии, только в другом полку. И вот я с ними в одном отделении.

Через 10 дней нас, 550 человек, сформировали (в отдельный полк?). В Ростове был большой военный городок, до большого оврага. После войны с немцами я еще раз побывал на этом месте с внучком Славой, когда прилетал в Ростов из Пензы. Сейчас там аэродром, постройки, а военный городок ликвидирован.

И вот мы прибыли на станцию, стояли 2 недели. Нас кормили очень хорошо. Дивизионные рыболовы ловили рыбу в Дону около Азовского моря. Очень много наловили. Каждый день нам давали на двоих котелок мелкой рыбы и крупного леща также на двоих.

Пошли в поход, выдвинулись километров на шестьдесят в Таганрог. Полк был подчинен 9-й Краснознамённой дивизии. Стали нас распределять по ротам. Бочкарев Иван Егорович стал связистом, Казанцев Матвей Васильевич попал в хозвзвод как хороший сапожник. А мы с Кривоножкиным Петром Степановичем остались в одном отделении, в пехоте. Ждали приказа, ожидая высадки с моря десанта Врангеля. (На Советскую Россию) идет Польша, Петлюра к Киеву лезет, враг со всех сторон. И вот высадился десант в Ахтарске с Черного моря, 40 тысяч врангелевцев. Они хотели захватить Кубань, отрезать Кавказ и бакинскую нефть. Нас повезли на отражение десанта через Ростов на Кубань, где когда-то мы наступали на Деникина. Высадились из вагонов, стали окапываться. А неприятель от моря уже удалился в нашу сторону на 70 километров. Здесь мы с ним и сразились. У нас было войска много: 2 дивизии кавалерии, наша дивизия и при нашей дивизии 15 тысяч кавалерии, флотских было 10 тысяч, морской пехоты. В 90 километрах от моря мы остановили десант и погнали его обратно к морю купать его войска. Те, что поумнее, сбежали в эмиграцию, а подурее – остались, разбежались по камышам. Он вдоль моря километров 90 тянулся. Места болотистые. Им Врангель сказал: «Я опять тут высажусь». Но не пришлось. Здесь все было заминировано. Мой дядя Гриня служил во флоте минером и мне потом рассказывал: «Вас угнали и наш флот ушел, а мы, минеры, еще месяц стояли, минировали берег и только после этого уехали в свою часть».

Но перед этим мы оцепили камыш и охраняли. Потом пошли в наступление. Войска было много. И вот к нам приехал главнокомандующий (председатель Реввоенсовета) республики Троцкий и мне пришлось его лично видеть. Нас построили, он проходил вдоль строя, нас поздравлял и наш полк: «Здорово, 81-й полк!» - «Здра…здра!..» Потом выступил с речью. Речь была очень долгой, оратор замечательный.

10 дней мы охраняли побережье. Когда сняли, нас повезли через Ростов в Крым на Врангеля. Не доехали до Гришиной (ошибка мемуариста) станции, сгрузились и пошли на село Успенку, а потом поворотили на Мариновку. И тут мы сразились с Врангелем. Очень сильный был бой, никогда не забыть. Я считал: в один день бросалась на нас в атаку кавалерия 16 раз, хотела нас отрезать от своих. Но здесь ходили три бронепоезда, и неприятелю не удалось победить нас. Бились мы насмерть, но не отступили ни на шаг. В каждом окопе собрали после боя по ведру пустых гильз. Мы били залпами из ружей, из пулеметов «максим» и «кольт». Побили неприятеля много. Но на другой день мы отступили, так как ему удалось прорвать левый фланг. Бронепоезда ушли в тыл, а мы ночью пошли в наступление на Гуляйполе, где родина Махно. Когда шли по улице, нам показывали его дом – крайний около оврага, саманный. По профессии он учитель. Так сказали нам жители. Пошли дальше наступать на село Пологи, где население греки и всякие иные нации. Не дошли мы до него 5 километров, как белые прорвали левый фланг: 7-я кавалерийская дивизия не устояла. Белые заняли Гуляйполе, и нашу дивизию отрезали от обозов. Мы оказались в окружении, особенно наш 81-й полк и вся бригада – три полка. От нашего полка осталось 23 солдата.

И вот пропишу о себе, как мы спаслись – это чудо. Окружили нас, патронов нет. Пасмурно, вечер. Я бросился в заросли курослепа, Кривоножкин за мной. Проползли с километр, потом вставали и двигались вперед перебежками. На пути овраг глубокий, широкий. Мы сползли в него, а там еще трое красноармейцев, потом еще трое подошли, из них один командир взвода Семёнов. Покурили, посоветовались – я не курил сроду – и стали выбираться наверх. Немного прошли по равнине – заметили разведчика белых. Командир взвода сказал: «Сколько у кого есть сил, бежим в камыши». До них километра полтора. Разведчик нас заметил и ускакал. Взводный сказал: «Сейчас он им сообщит о нас, и они прискачут и нас порубят». Немного не добежали мы до камыша, как белые прискакали, стали искать нас, но мы успели спрятаться в камыш. Они уехали, мы дальше пошли широким ходом.

Ночь была светлая. Мы шли на восток по звездам левее Гуляйполя, где было много войска, поэтому кругом заставы. Пришли к водотёку, тут сырые места и трясина, вышли на шоссейную дорогу. Глядим – три дома стоят. От Гуляйполя 7 километров, заходить опасно: может, тут находятся кадеты? Но делать нечего: мы очень голодны, пришлось на все идти, даже рисковать жизнями. Послали одного узнать. Он пошел к крайнему дому, а мы наизготовке. Он постучал – вышел старик: «Кто тут?» Наш у него спрашивает: «Дедушка, в вашем хуторе есть кадеты?» Тот отвечает: «Нет, а в Гуляйполе полно». «Дедушка, дай нам хлеба, мы очень голодны». «Сколько вас?» «Восемь человек». «Сейчас сделаю». Нарезал восемь ломтей, дал чугунок картошки и соли. «Воды возьмете в колодезе». Мы просим: «Дедушка, покажи нам дорогу на Устиновку, пожалуйста!» И он повел нас.

Километра четыре прошли с ним по дороге, которая вела в лес, и старик сказал: «Идите этой дорогой до леса, но в него не заходите, а поверните влево вдоль леса. Вправо не ходите, там кадеты. Дойдёте до просеки и пойдете по ней, она вас выведет к Устиновке».

Мы поблагодарили его, попрощались и пошли. Километра два прошли, сели, покушали, поблагодарили Бога и старика и пошли шибким ходом. Вышли на просеку, по ней вышли на край поля. Рассветало. Тут была линия нашей обороны. Свои нас тут же забрали «в плен» и повели в штаб полка. Там мы узнали, что наша дивизия разбита, а бригада – наполовину, а от 81-го полка осталось только 23 человека, считая нас. Двум бригадам помогли соседние части, поэтому половина бойцов осталась в живых, и они вышли из окружения. «Ваше полковое знамя вынесли из окружения политрук и с ним шесть бойцов. А дивизия ушла в тыл на пополнение, 25 километров от нас», - рассказали нам в штабе.

Вот прибыли мы в свою дивизию. Пришло новое пополнение, призыв 1901 года рождения – вятские и пермские. Две недели отдохнули и пошли вновь на переднюю линию добивать Врангеля, мстить за себя и погибших товарищей. Гуляйполе взяли быстро и погнали белых господ. Они отступали без оглядки. Дошли до Сиваша, где самые тяжелые места: трясина где три километра ширины, а где два с половиной. Местами весь полк может утонуть в трясине. Поблизости был лесок, возле него штаб, караулка и избенка, где остановились Фрунзе и Блюхер. Мне пришлось их видеть издали.

В это время к нам, красным, присоединился Махно. Много кавалерии, тачанки, пехота. Я стоял на карауле у складов, закрытых брезентом, вижу, идет товарищ. Я у него спрашиваю: «Почему столько войска?» Он мне говорит: «Махно присоединился». А от нашего взвода в этот день дежурил один боец в штабе командующего. И он рассказал, что явились в штаб четыре человека от Махно, один – его заместитель. «Я доложил Фрунзе о них», - рассказывал боец. Фрунзе приказал пропустить их. Они вошли и стали разговаривать с ним. Они говорят: «Мы здесь выросли, поэтому знаем места переправ через Сиваш». Фрунзе отвечает: «Ну, тогда переправляйтесь через Сиваш». Когда махновцы ушли, Фрунзе и Блюхер вышли наружу, Фрунзе и говорит Блюхеру: «Ты предусмотрел, куда нам бежать в случае измены махновцев? Видишь, сколько у него войска, а нас лишь один полк, основные силы разбросаны по всему берегу. Он может на нас напасть, он очень ненадежный». Об этом разговоре нам рассказал товарищ, который дежурил при штабе.

Но все закончилось хорошо. Махно переправился через Сиваш и зашел противнику в тыл. Он очень нам помог. Мы тоже стали перебираться. Проводником у нас был здешний старик. А то весь полк мог утонуть в трясине. Когда мы переправились через Сиваш, командир полка поблагодарил старика и спросил у него: "Чего тебе дать в подарок?" А один красноармеец кричит: "Товарищ командир, дай ему лошадь, у них в поселке всех лошадей отобрали белые и у него тоже". И командир полка приказал дать старику лошадь из обоза и дал ему документ, что никто не мог отобрать у него этот подарок, он его заслужил. После бойцы из хозвзвода рассказывали, что когда они проезжали через этот поселок, лошадь стояла у дома старика, а вокруг народу человек 50, старики и малыши. И говорят старику: "Все равно отберут лошадь". А тот показывает им документ и говорит: "Никто не отберет. Так сказал полковник, это лошадь его полка, и ее мне сам полковник дал". И все в поселке радовались этому.

Махно перешел в наступление с тыла и наша дивизия зашла с тыла. У Врангеля укрепления очень хорошие, 100 ходов сообщения и проволочное заграждение на 2 километра. Вот и пробей его оборону. Эти укрепление делали миллионеры, 4 державы - Франция, Америка, Италия, Германия. Все свое богатство русские капиталисты свезли в Крым и ждали, когда им казаки завоюют Россию. Ограбили всю Россию! На 305 кораблях увезли наши богатства за границу вместе со своими союзниками, когда стали удирать.

Вот Врангель побёг к морю и стали садиться на корабли. Некоторые прямо в море кидались. Про нас, красноармейцев, распространяли слухи, будто мы с рогами.

Врангеля мы победили и стояли в Крыму до конца ноября 1920 года.

Как-то командир роты дает команду строиться. Построились, подъехало высшее командование: командир бригады, командир полка и комиссар. Пошли вдоль строя, дошли до меня:

- Как фамилия?

- Шайкин.

- Какой губернии?

- Саратовской.

- Семейное положение?

- Отец, мать и брат на 5 годов моложе меня.

- Холост?

- Холост.

- 5 шагов вперед, марш!

Отобрали меня и Леонова из Тамбовской губернии и направили в канцелярию. Ротный говорит:

- Не знаете, для чего вас вызвали? Было указание от Ленина: из каждой роты выбрать по красноармейцу и направить на высшие командные курсы в Киев, в кадетский корпус, где учились до революции юнкера, бывших помещиков сыновья. Шайкин, вы согласны?

– Согласен.

– Леонов, вы согласны?

– Согласен.

– Поедет из вас один на пять годов и больше. Давайте домашние адреса, мы напишем в сельсоветы насчет характеристик.

Десять дней прошло, характеристики пришли с родины, у меня была характеристика очень хорошая. Я был середняк, он был бедняк – постарше меня на 2 года, оба были беспартийные. Я прошел комиссию, а он нет. И сразу меня готовят к отправке в город Киев. Вот я и прибыл в Киев, в кадетские корпуса. Началась разбивка по командам и казармам, по кабинетам – 4 человека в кабинет. 4 койки, 2 шкафа, каждый шкаф на двоих. Дали обмундирование: 2 комплекта, одно парадное, другое учебное [повседневное]. Чистота очень хорошая и дисциплина очень строгая. Пробыл я месяц. Учился на “хорошо” и заболел. Меня отправили в Киев, улица Крещатик, в военный госпиталь. Очень я сильно болел, думал – не выдержу, помру: горло опухло, простуженый сильно был. Лежал около месяца. И вот немного поправился, меня выписали из госпиталя, опять направили в школу, в кадетский корпус. Но у меня настроение отпало насчет учебы, и надумал отказаться от учебы: наверно, судьба по-своему ведет – не быть мне начальником. Когда меня вызвал в свой кабинет генерал школы и начал беседовать со мной, я ему сказал: “Больше учиться не могу. Я очень слабый и мне неохота учиться, настроение у меня отпало”. Он меня стал уговаривать: “Мы тебя учить станем по твоей слабости”. Я наотрез отказался. Тогда он согласился: “Только не обижайся”.

Я ему говорю: “Я сам отказался, зачем я буду обижаться? Вы меня направьте в мою часть, в 9-ю Краснознаменную дивизию”. Он сказал: “Ваша дивизия на Кавказе, на границе. А вот формируется 144-я этапная рота на Крещатике 600 человек, вот в нее и пойдешь. Будете помогать чекистам охранять границу около Слуцка и Бреста. И будете банды ликвидировать". Я согласился.

И вот я в команде 144-й этапной роты на улице Крещатике. Немного постояли, и нас стали отправлять на границу. Шел 1921 год. Разгрузились на станции Винница, а потом направились на Луцк. Нас подчинили дивизии, которая стояла на границе, занимая оборону до Бреста. Стали действовать. Две банды ликвидировали, пойманных бандитов отправляли в Киев или Одессу. Боёв было очень много. Враг, буржуазия, Антанта засылали к нам разведчиков и бандитов, но мы их всех выгнали. В конце 1921 года наш этап стали расформировывать, он стал не нужен, так как число банд сократилось. Нас отправили в Полтавскую губернию, в городишко Ромны. Там стояла 4-я кавалерийская дивизия, все бойцы кадровые. Молодых стали учить кавалерийской науке, а нас, 1900 года рождения и старше, направили в хозвзвод и скоро демобилизовали.

© Полубояров Михаил Сергеевич, коментарии, 2007, 2010, 2011 гг.   https://web.archive.org/web/20200629062 … memuar.htm

Продолжение следует

Отредактировано Легошина Валентина (2024-06-03 11:29:27)

0

2

Продолжение.

Шайкин Андрей Васильевич, 1900 г.р.

Донесение о потерях 21 февраля 1945. https://pamyat-naroda.ru/heroes/memoria … ie65397306 :
https://i.imgur.com/covGkgIm.jpeg
Шайкин Андрей Васильевич
Дата рождения: __.__.1900
Место рождения: Пензенская обл., Мало-Сердобинский р-н, с. Малая Сердоба
Наименование военкомата: Мало-Сердобинский РВК, Пензенская обл., Мало-Сердобинский р-н
Дата и место призыва: Мало-Сердобинский РВК, Пензенская обл., Мало-Сердобинский р-н
Дата призыва: __.__.1941
Воинское звание: красноармеец
Дата выбытия: __.__.1941
Причина выбытия: попал в плен (освобожден)
Информация об архиве -
Источник информации: ЦАМО
Фонд ист. информации: 58
Опись ист. информации: 18003
Дело ист. информации: 1393
Доп. сведения: стрелок; попал в плен в 1941, Полтава.

Возможно, о нем документ.

Военно-пересыльный пункт: 197 азсп. https://pamyat-naroda.ru/heroes/memoria … 1986598838 :
Шайкин Андрей Васильевич
Дата рождения: __.__.1900
Воинское звание: рядовой
Военно-пересыльный пункт: 197 азсп
Выбытие из воинской части: 31.08.1945
Информация об архиве -
Источник информации: ЦАМО
Фонд ист. информации: 8493
Опись ист. информации: 101432с
Дело ист. информации: 23

Орден Отечественной войны II степени. Документ в юбилейной картотеке. https://pamyat-naroda.ru/heroes/podvig- … 1522380361 :
https://i.imgur.com/6Gc4Pbib.png
Шайкин Андрей Васильевич
Документ в юбилейной картотеке
Дата рождения: __.__.1900
Место рождения: Пензенская обл., Мало-Сердобинский р-н, с. Мало-Сердоба
Наименование награды: Орден Отечественной войны II степени
Номер документа: 84
Дата документа: 06.04.1985
Информация об архиве -
Архив: ЦАМО
Картотека: Юбилейная картотека награждений
Расположение документа: шкаф 61, ящик 24

Отредактировано Легошина Валентина (2024-08-22 09:58:42)

0

3

Не забывайте их, потомки...

Участник двух войн Андрей Васильевич Шайкин.
     

Андрей Васильевич Шайкин, 1900 года рождения, уроженец села Малая Сердоба, участник двух войти Гражданской и Великой Отечественной. В Красную Армию призван летом 1918 года.

Из воспоминаний А. В. Шайкина: «В городе Петровске получил военную выучку, направлен в 34-ю стрелковую дивизию под Чёрный Яр. Командование внушало солдатам Красной Армии не обижать население станиц, в которые пришлось заходить. В октябре 1919 года начались сражения за город Царицын, затем принимал участие в Доно-Маныческой операции. Население лучше стало относиться к красноармейцам. Деникинцы возвращали землю помещикам, за сочувствие Красной армии вешали, убивали. Следы этих злодеяний видел своими глазами. После бегства Деникина пришлось воевать с Врангелем.

Встречался с земляками Бочкаревым, Матвеем Казёнкипым, Петром Кривоножкиным. С последним служили в одном взводе н пехоте. Освобождал Ростов, Кубань, Крым. Попадал в окружение. Группу солдат из 8 человек вывел старик, снабдив их хлебом и картошкой. 23 человека осталось от полка, по знамя сохранили.

Прибыло пополнение из вятских и пермских солдат. Пошли в наступление через 2 педели. Взяли Гуляйполе, дошли до Сивашa (Гнилое море).

После окончания Гражданской войны пришел приказ Ленина отобрать красноармейцев от каждой роты и отправить на высшие командные курсы в Киев. Меня рекомендовали, и я попал на эти курсы. Проучился 1 месяц, потом заболел. Лежал л военном госпитале.

После госпиталя отправили в 144-ю этапную роту, шёл 1921 год. На границе под Брестом, Слуцком действовали банды, началось успешная борьба с бандитами. После ликвидации банд солдат демобилизовали домой».

https://i.imgur.com/8wvwCWYm.jpeg

Андрей Васильевич вернулся домой в родную Малую Сердобу, стал крестьянствовать. Обзавелся семьёй. Работал в колхозе завхозом.

22 июня 1941 года фашисты напали на нашу страну. 29 августа в поле доставили повестку, в которой было назначено явиться Андрею Васильевичу Шайкину в военкомат. Дома осталась больная жена и четыре дочери. Отправили его в Балашов обучаться военному делу. Потом был отправлен на фронт под Харьков. По дороге эшелон бомбили. В 90 км от Харькова остановились на станции, подошел ещё один эшелон. В это время налетели немецкие самолеты, ещё раз бомбили. Только к утру прибыли в Харьков. Выгрузились в кирпичные бараки. Вражеские самолёты бомбили Харьков почти без передышки. Было досадно видеть, как немцы господствуют в воздухе, а нашей авиации не видно. От Харькова до линии фронта нужно было добираться 400 км. Во время марша попадали под бомбёжку. Шли с боями, в основном пешком, часто приходилось отступать. У врага было большое превосходство в силах. Частям, в которых был Андрей Васильевич, три рана приходилось выходить из окружения. А на четвёртый раз окружённые части попали в плен у села Кутильва под Харьковом. В церкви, куда его поместили, было ужо человек 160 пленных. Всех пленных разули и оставили босиком. Был конец октября, разутыми, практически раздетыми 20 км их гнали по грязи и снегу. Земляк И. Г. Малышев каким-то образом вышел из телятника и выпросил у одного старика галоши. Это и спасло жизнь ему и Андрею Васильевичу. По дорого пленные не выдерживали и падали без сил, их сразу же добивали. Попали в Полтаву, потом и Кременчук. В мороз под 20 градусов умерло 600 человек, в том числе и спаситель Шайкина И. Г. Малышев. Умерших сваливали в яму и забрасывали землей.

Второй земляк – Андрей Бочкарёв – попал па кухню, и ему удавалось принести что-то съестное. Поэтому, едва набравшись сил, решили земляки бежать. Попытка не увенчалась успехом. Успели уйти от лагеря не более чем на 60 км, когда беглецов поймали, доставили обратно в лагерь, долго мучили, били розгами.

Потом был лагерь смерти недалеко от Бреста в г. Cлавута, затем лагерь в Польше, в городе Люблино. Работал на полях в Восточной Пруссии.

В 1944 году военнопленных освободили советские войска. С каждым пленником впоследствии была проделана большая работа. И 520 человек снова стали солдатами советской армии, заново приняв присягу.

А. В. Шайкин попал в 40-ю дивизию. Принимал участии н боях за Кенигсберг, прошёл с боями по территории Польши, форсировал реки Вислу и Одер, принимал участие в штурме Берлина. И здесь он находился до 1 августа 1945 года.

Вернувшись домой, он не застал в живых свою жену, она умерла от тяжёлой болезни. Дочь Татьяна тоже воевала на 1 и 2 Украинских и Белорусском фронтах, освобождая Польшу, Чехословакию, Румынию. Её война тоже закончилась н Берлине.

https://i.imgur.com/yfc4hGJm.jpeg

Андрей Васильевич Шайкин с дочерью Татьяной Андреевной, участницей Великой Отечественной войны.

В 1987-90 годах Андрей Васильевич Шайкин написал воспоминания. Он дал им название «Не забывать историю и наших предков». Полностью воспоминания А. В. Шайкина можно посмотреть на сайте М. С. Полубоярова «Суслоны»  либо скачать по ссылке https://yadi.sk/d/_8beqiYXk2qcMw

Источник – семейный архив Марии Андреевны Забелиной, село Малая Сердоба.

https://nleb1.blogspot.com/2020/10/blog-post_27.html

Отредактировано Легошина Валентина (2024-06-03 12:06:48)

0